* * *
Занесло все дороги снегом,
Никому ничего не надо,
Только слизистые оболочки
Дым табачный слегка щекочет.
Да собака рисует жёлтым
Узоры на белом сугробе,
В телевизоре чёрно-белом
Что-то Ельцин тихонько бормочет.
* * *
"Зачем ты в шампунь написал?" -
Спросила меня сурово
Бодунистическим утром
Баба по имени Вова.
Я - не пидор, просто назвали
Бабу родители сдуру.
Вова Геннадьевна Вентиль
Стоит надо мной в позе гуру.
Сжимая в руке флакончик
С шампунями Мёртвого моря,
Рыдает любимая женщина
Глазами, полными горя.
Я, собравшись, ушёл поспешно.
А представьте себе, что бы было,
Если б она обнаружила
Мой канат во флакончике с мылом?
Специальный сосуд
В специальном сосуде храню
Кусок пуповины я,
Погруженный в физраствор
Розовый червячок.
И зимними вечерами,
Когда все с работы идут,
На подоконник я ставлю
Свой специальный сосуд.
С любовью к детям
С клизмой в опухшей жопе
И с плюшевым мишкой в руках
Ко мне подошла девчушка
В разного цвета носках.
Я погладил её меж косичек,
Украдкой подвесив соплю,
Напихал ей за щеки ирисок,
Поскольку их сам не люблю.
Вот прелесть случайной встречи! -
За мной она не побежит,
И вряд ли письмо напишет,
И уж точно не позвонит.
Последствия
Лицо болит от ушибов,
Полученных в ходе беседы
На тему Густава Малера
Вчера во дворе с соседом.
Птицы орут на ветках,
Солнце-дурак сияет,
Уж утро, а встать с постели
У тушки сил не хватает.
Голубка бы пустить, да страшно -
Уж больно вонючая птица
С бодунища, да и к тому же
Канат вслед за ней стремится.
А там, глядишь, дедушка в каске
И прочая живность всякая,
Бигуди и тапки с помпонами -
Полежу-ка я лучше, не какая.
* * *
У меня - четыре ноги:
Две обычных, а две - вместо рук.
И бабы боятся со мной
В подъезд заходить и в лифт.
Очень глупые бабы все,
Потому что не могут понять,
Что схватить я их не могу,
А могу только пендаля дать.
А вот дети любят меня,
И собаки не против порой
Побегать наперегонки
По лужам весенним со мной.
Памятник
"Когда она из ванны вылезала,
Её нога запуталась в клеёнке,
Что тотчас повлекло паденье тушки
И взмах нескромный сисек врастопырку.
Две маленькие пятки описали
Дугу нежнейше-розового цвета,
И сократилось девок поголовье" -
Гласила надпись на её надгробье.
И опасна, и трудна...
Трусцы маловаты немного
Парнишке по имени Жора,
И поэтому настроен
С утра агрессивно очень:
Стоит поперёк дороги,
Останавливает машины
И доёбывается к шоферам
Из-за хуйни полнейшей.
С одного деньжат поимеет,
У другого права отнимет,
А захочет, и всю машину -
Хуяк! - на штрафную стоянку.
Но ехали злые "тефтели"
С кровавой бандитской разборки
Без ремней и быстрее, чем нужно,
Да к тому же на иномарке.
Парнишка по имени Жора,
Почувствовав вкус добычи,
Замахал суетливо палкой,
Засвистал в свисток оголтело.
Только - ёбс! - по бамперу тушка,
Прыг-скок! - в канаву фуражка.
Из-за сраных трусцов каких-то
Накрылся пиздой парнишка.
Гриль
Я лежу поперёк коридора,
Ноги - в комнате, бубен - в сортире,
Изо рта торчит ножка гриля,
Доблевать её сил не хватает.
Я ногами сучу суетливо,
Сшибая массу предметов,
Из ноздрей моих тонкой струёю
Брызжет коньяк армянский.
А дружок сиротливо на кухне
Мечет хАрчи и стонет,
Ударяясь репой о мойку,
Стулья и батарею.
Ну, а третий наш брат уехал
На автобусе в неизвестность,
И сказать поэтому сложно,
Как у него со здоровьем.
Заглотнул я ту ножку с трудом
И ползком на кровать перебрался,
Друг на кухне притих, утомившись,
Лишь тихонько бубнит приёмник.
* * *
Какая-то женщина в грязном вагоне
Блевала, уткнувшись носом в колени.
Компания справа играла в картишки,
А я сидел слева, внимая пейзажу.
Со звоном противным стекло разлетелось,
И мне по еблу искромётно ударил
Булыжник, что кинул в наш поезд ребёнок -
Чей-то, видать из этих сограждан...
* * *
Гитара, сука, не строит,
Медиатор давно утерян,
Усилитель в пизду наебнулся,
За кассетником вслед устремившись.
На балконе - гора бутылок,
За квартиру счёт не оплачен,
Шея болит, изжога,
Слабость. Кончается лето.
Таракан, посаженный в банку,
Разродился кучей ублюдков,
Телефон звонит, не смолкая,
Но трубку брать неохота
И вообще ни хуя неохота
Лезут разные глупые мысли
О том, что на свете счастлив
Лишь опоссум, поганая падла!
О том, что гитара не строит,
Медиатор давно утерян,
Усилитель в пизду наебнулся,
За кассетником вслед устремившись.
* * *
У меня пропали давно
Реакции и эмоции,
Я мучительно переживаю
Духовную опустошённость.
Отсутствие побуждений
И утрата всяких желаний
Привели к тому, что общаться
Ни с кем не способен я больше.
Бессвязность мышления, речи,
Нелепость движений полная,
И притом погружение наглухо
В переживания личные
Заставили всех моих женщин
Перейти без тени сомнений
Во владение модных амуров
С мозгами, как небо, прозрачными.
Ну, а я сижу, струнки дёргаю,
Испускаю цоки ритмичные,
И цоки эти ритмичные
Моя азбука Морзе какая-то.
* * *
У неё повышена потливость,
А дезодорант нельзя ей мазать,
И не потому, что он, блядь, вреден
Тем, что дырку в небе расширяет.
Просто всякие фурункулы с прыщами,
Ячмени различны, диатезы
От дезодорантов вырастают
У неё там, где она помажет.
Я же отношусь весьма спокойно
К всяческой хуйне такой пахучей,
Кожица моя грубей, наверно...
Хорошо-то как, что я не баба!
* * *
Прикурив папиросу от спички,
Откинуться в мягкое кресло,
Почувствовав, как лопатки
Под собой не имеют опоры.
В руки взять бокал запотевший,
Окунуться в стереозвуки,
А спустя пять минут удивиться -
Какая хуйня все это!
За окном льёт дождь осенний,
Ни хуя не варит бубен,
Жажду деятельности губят
Алкоголь, друзья и бабы.
Не работает Каваи,
Лампочки мигают глупо,
Телевидение из Томска
На хуй послано беззлобно.
Очень хочется на дачу,
Но вести эфир в субботу,
Плохо мне и одиноко,
Но на это всем насрать, блядь.
Кто к жене поехал в гости,
Кто в круиз на теплоходе,
У меня ж внутри засели
Удивление и слабость.
Недодали снова денег,
А мозги ебали долго,
Юрик спьяну спиздил банку
С насекомым безобидным.
* * *
Мне баба звонила пьяная
С целью разбора полётов,
А я сидел за Каваи,
Мигающим, словно елка.
Квантований не получалось,
И сбились MIDI-каналы,
Мысли тоже где-то бродили,
Все настолько по хУю, что страшно.
Стали яйца тридцатку стоить,
Энди пивка привёз с арбузом,
А баба не дозвонилась,
Потому что не брал я трубку.
* * *
Упал - и мордой о ступени,
Немного больно, но терпимо,
Ногой перевернул помойку,
Оттуда полетели дряни,
А грузовик, гремя железом,
Промчался мимо, не заметив,
Что сбил меня капотом мощным,
Мне повредив ногУ и кости.
* * *
Поскользнувшись в ванной глупой,
За стиральную машинку
Не успев рукой схватиться,
Всем еблищем звонко шлёпнуть
О бачок об унитазный,
Пятками сшибив подставку
Той машинки злоебучей,
А затем об пол хребтиной
Ебануться с кашлем гулким
И подумать: "Как пиздато,
Щас бы денег всяких-разных,
Или жареных пельменей,
А не здесь валяться, словно
Даун недвижимый
И вдыхать ноздрями шумно
Пыль с ковра под унитазом..."
* * *
Намылить веревку мылом
Со смешным названием "Консул",
На грудь нацепить табличку
С надписью: "Хуй вам, люди!"
И повиснуть, в штаны написав,
Перед тем позвонить подружке,
Загрузить её, сонную, спьяну
Грустной телегой своею
И под музыки, что польются
Изо всех включённых колонок,
Писать в штаны и дёргать
Ногами в домашних тапках.
Сожжённый заживо
Ты смотришь в лица покойников
С вежливым любопытством,
Отправляя их в створки раскрытые
При помощи маленьких роликов.
А я - отнюдь не покойник,
Я все чувствую, я все слышу,
Просто сон у меня специальный,
Очень глубокий и крепкий.
А ты, крематорская дура,
Всяку срань мне на рыло лепишь
И толкаешь речи слезливые,
Как песня о детства глазёнках.
"А, поехали мы в твою задницу!" -
Я подумал, но фраза последняя,
Из проткнувшихся уст моих вылетев,
Хрипло в пространство врезалась.
Ты, с отвисшей челюстью нижнею,
Вся родня моя охуевшая -
Это было последним, что видел я
Перед тем, как в печку затарился.
* * *
Я сижу на скамейке
Под охуительным деревом,
На котором в громадных гнёздах
Птицы гнездятся глупые.
Жду Машку свою с работы,
А в Нью-Йорке Том Вэйтс подвыпивший
На BMW возит блЯдей
И не ждёт никого под деревом.
Иногда BMW ломается,
И он покупает новую,
А мне птица на волосы какнула
И на куртку немного брызнуло.
Вот и Зинка вдали показалася
И полою демисезонною
Заслонила Нью-Йорки с Том Вэйтсами -
На макушке какашка аж высохла.
* * *
Колокольчиком хуя брякнув,
Запрыгнуть в двери трамвая
И двинуть в сторону центра,
Глядя на баб за окошком,
Смачно жующих сардельки,
Политые соусом ярким,
Во внезапный миг торможения
Ёбнуться жопой об угол
Кассы с заклеенной дыркой,
Никому давно на хуй не нужной,
За каким-то хуем висящей,
Глупо щерясь винтами,
Выпирающей, сука, винтами,
Гранями и углами, винтами, углами
Гранями и гайками,
Обо всё это жопой - как больно...
Растопырились пальцы на ручках,
Захотелось животику пукнуть,
Закатились глазёнки под веки
От боли, обиды и горя.
Соус, сардельки и бабы
Далеко позади остались,
Очень грустно и всё враскоряку -
С колокольчиком едем к центру.
* * *
Я, как мудак, стою на балконе.
Не потому я стою, что хочу -
Там мороз охуительный, ветер хуярит,
Все уши забиты снежной хуйнёй.
С глазок слезящихся виснут сосульки,
Губки потрескались, нос как гавно,
Ноги примёрзли наглухо к полу -
Вот и приходится тут, блядь, стоять!
* * *
Посвящается службе 911
Я работал во дворе,
Вдруг меня жена зовёт,
Говорит: "В дупле застрял
Охуительный енот".
Прибежала детвора
И раззявила ебло,
А енот висит себе
Как сопля, блядь, из ноздри.
Тут пожарники с пилой
Подкатили, вереща,
И давай пилить тот сук,
Из которого енот
Весь торчит и, падла, срёт
От испуга и тоски
На меня, жену, детей
И пожарных заодно.
Отпилили сраный сук,
Отщепили топором,
И енот попиздовал
На хуй в лес к себе домой.
* * *
У меня в организме тревожно,
Он предчувствует изменения,
Может, пёрнуть ему охота,
Или старость, вполне возможно.
Только веки, как два пельменя,
Что слиплись, забытые в пачке,
Не гнутся пальцЫ на рУках
И в репе гнездится птица.
Покрылись пылью кассеты
С когда-то вечной музЫкой
И струнки слегка поржавели
На гитарке с треснутым лаком.
А порох из пороховницы
Попиздили злые бабищи
И нашли ему применение
В глупых своих фейерверках.
* * *
Пыль дождем прибило на хуй,
Хуй от пыли бурый весь.
Высуну ебач в окошко -
Все видать и там и здесь.
Баба толстая пиздует,
Блядь, разбрызгивая грязь...
Ей хуёво, мне пиздато -
Я Гагарин, она мразь.
* * *
Всё мальчики да мальчики,
Девочки да девочки,
Корм для попугайчиков
И гранулы для кошечек.
Кого ебёт, что месячных
Аж по ведру у девочек,
А если мальчики насрут,
То кучу хуй, блядь, обойдешь.
А попугаи глупые
Роняют перья сраные,
И ежели до хуя сожрут,
Блюют песком желудочным,
И этот ёбаный песок
Летит куда ни попадя,
И камни мелкие порой
Бывает, попадаются.
А кошки, падлы вшивые,
Которые встречаются
На глупых, блядь, календарях
И бабы умиляются,
Глядя на те календари
С улыбками-дебилами,
Пердят, линяют и орут,
Когда ебаться хочется.
* * *
Рассказал мне мой дружок
Про автобусный движок.
Мобуту Секе Секё
Тоже это слышала,
Ни хуя не поняла,
Азиатка глупая.
А я очень пьяный был
И не помню, что почём,
Так что все телеги те,
Что дружок мне мой прогнал,
Лёгкий ветер подхватил
И к звездАм попиздовал.
|