Вместо фельетона

В спорах о том, правильно или неправильно вели себя СМИ и публичные политики во время "Норд-Оста", отсутствует самое нужное - корректная и четкая постановка вопроса о том, кто же, собственно, является аудиторией СМИ во время такого рода кризисов, и о том, возможно ли вообще в такой момент функционирование СМИ по нынешней, привычной для нас модели. Например, телевизионный социолог В.С. Вильчек осуждает телеобозревателя М.В. Леонтьева, который "требовал не уступать чеченцам, идти до конца. Террористы ведь могли, увидев это, устроить взрыв, решив, что положение безвыходное", и приходит к выводу, что "не стоило выступать с авторскими оценками в столь напряженной ситуации". Возможно, и в самом деле не стоило, если исходить из того, что телевизор смотрят террористы, в этом суждении есть свой резон, но почему одному лишь неуступчивому Леонтьеву не стоило выступать, а другим, уступчивым вполне даже и стоило? Ведь выступления чрезвычайно уступчивых граждан, которыми в дни кризиса был переполнен теле- и радиоэфир, тоже доходили до террористов, которые могли сделать из этого вывод, что деморализация русских достигла желательного уровня и, следственно, надо давить дальше, ужесточать требования, закреплять победу над сломленным противником. Психология - палка о двух концах, тем более психология террориста. Опять же что такое "авторские оценки"? Допустим, у М.В. Леонтьева они авторские, потому что он по роду занятий журналист и его программа называется авторской. А в высшей степени подстрекательские оценки Б.А. Березовского можно было крутить, потому что они не авторские?

Дальше - больше. Одни и те же люди негодуют как по поводу того, что во время кризиса М.В. Леонтьев выступал с авторским оценками, так и по поводу того, что В.В. Путин, напротив, не выступал. Хотя очевидно, что авторские оценки В.В. Путина в значительно большей степени могли бы склонить террористов к резким действиям. Та разница, что Леонтьев - журналист, а Путин - не журналист, вряд ли могла быть для террористов принципиальной. Если мы признаем логику "Покуда люди в руках террористов, не произноси слов, которые могут ухудшить их положение", то, во-первых, она относится не только к журналистам, а, во-вторых, публичное прогибание перед террористами может привести их к эйфории и навредить не менее.

Но террористы - это еще не вся аудитория СМИ. Кроме нелюдей, они же борцы за свободу, есть еще люди России, которые тоже смотрят телевизор, причем цели и потребности людской и нелюдской аудитории сильно различаются. Людям нужно, чтобы кто-то укрепил их дух, вселил в сердце мужество: "Мы выстоим". Нелюдям нужно, чтобы граждане страны окончательно лишились мужества и были готовы на любую капитуляцию. Произнести авторскую оценку, равно приемлемую и для тех и для других, невозможно даже теоретически, ибо невозможно зараз укреплять дух и угашать его.

Если мы признаем эту очевидную антиномию, тогда по-другому будут выглядеть претензии к президенту РФ в дни кризиса - серый полковник, безвольный, боящийся взять на себя ответственность, спрятавшийся от народа в трудную минуту etc. Хорошо, оставим полковника, возьмем лидера, мужество, волю, словесный дар которого сейчас никто не подвергает сомнению. Имеется в виду Уинстон Черчилль с его авторской оценкой страшного для Англии июня 1940 года - "We shall never surrender", "Мы никогда не сдадимся". Теперь представим себе, что соответствующее царственное слово Черчилль должен произносить, имея в виду, что нужно ободрить дух нации в момент, когда речь идет о самом ее существовании, но при этом таким образом, чтобы не дать Гитлеру ни малейшего повода рассердиться. Боюсь, что в этом случае ему не помог бы весь его общепризнанный словесный дар. Когда характер задачи таков, что с нею заведомо не справились бы даже те национальные герои, чьи слова потом высекают на мраморных скрижалях, странно выглядит позиция тех, кто a priori именует В.В. Путина серым полковником, а затем требует, чтобы он с этой даже и теоретически неразрешимой задачей легко справился, ибо иначе какой же он президент.

Однако защитники свободы (чеченской, не русской, естественно) и прав человека (чеченского, не русского, естественно) вполне искренне и добросовестно не видят здесь ни противоречия, ни уж тем более - мучительной антиномии, ибо искренне не понимают, зачем это нужно - укреплять дух нации и говорить: "Мы выстоим!" Нужен мир в Чечне, переговоры с Масхадовым, новая капитуляция, косовский вариант etc., а выстаивать России - о чем это вы? Когда для всякого развитого человека очевидно, что требования норд-остовских повстанцев есть чистейшее добро, для чего укреплять мужество - чтобы и далее упорствовать в губительной имперской спеси? Именно этим и объясняется бушующая всю неделю общечеловеческая (и в России, и в Европе) истерика. Когда каким-то чудом Россия все-таки выстояла, это вызвало корчи, примерно как у персонажа "Краткой повести об антихристе", который надрывно кричал: "Не воскрес! Не воскрес! Сгнил, сгнил в могиле, как последняя..."

Но поймем и беснующихся. Это люди, в муках, злобе и отчаянии переживающие крушение просветительской утопии о том, что все люди добры, о том, что развитой Запад нашел окончательную формулу пути к вселенскому миру и благоденствию, что у компромиссов и уступок в принципе нет и не может быть пределов, что плюрализм, мультикультурализм и защита прав меньшинств спасет мир etc. Крушение идеологии - вещь всегда чрезвычайно болезненная. Человек, живший ею и думавший так жить всегда, теряет духовную и умственную опору, а никакой другой у него нет. Страх пустоты заставляет из последних сил цепляться за обломки всепобеждающего учения и ненавидеть тех, кого он считает виновниками крушения. Виновник же очевиден - Россия, которая в своей наглости не хочет красиво и по правилам погибать во имя торжества всепобеждающего учения о правах человека как лекарстве от всех скорбей и во имя душевного комфорта сторонников этого учения. Не будь для них забота о душевном комфорте всепоглощающей, они не могли бы не видеть, чем должна была обернуться для России реализация их требований.

Говоря о душевном, не забудем и о материальном. Идеология (в особенности всепобеждающая) не существует вне институтов, будь это обкомы и райкомы или же разные фонды, СМИ, неправительственные (а равно и правительственные) организации, и вне элит, в этих институтах представленных. Крушение идеологии - это еще и крушение элит с институтами, а обанкротившиеся элиты просто так, из чистой любви к истине и готовности признать свои ошибки никогда еще не уходили в историческое небытие. Сперва они предпочитали обанкротить все что можно и чего нельзя. Поэтому не стоит искать в нынешнем наборе истерических лозунгов полезного логического смысла. Когда умирает эпоха - не до логики.

Максим Соколов, "Известия", 02.11.2002