Итак, она звалась Масяня

Любимица продвинутой молодежи, Масяня, выпрыгнула на "большой" телеэкран из маргинального пространства Интернета, как самый настоящий чертик из самой настоящей табакерки. Я сейчас не обсуждаю решение телевизионщиков, купивших компьютерную мультипликацию на корню; в рамках своей стратегии - любой ценой снизить возрастной порог аудитории информационно-аналитической программы - они по-своему правы. Хотя есть серьезный риск потерять традиционного зрителя - кому за сорок и кому Масяня в лучшем случае никто и звать никак, а в худшем - аналог рвотного лекарства. Но это их проблемы; у нас же, повторяю, речь идет не о стратегии, речь о самой Масяне. И о тех, кто от нее тащится.

Да и не только от нее.

Одни говорят о Масяне: она воплощает современный тип юмора, вам, гагарам, недоступный; она - сгусток молодой энергии, которая присуща поколению свободы. Другие возражают: она стала образцом актуальной тупости и свежевыжатой пошлости; до такого уровня на телевидении прежде не скатывались. И те, и другие по-своему правы; и те, и другие заблуждаются. Первые правы насчет гагар; вторые - насчет некоторого модного отупения. Старшим всегда кажется, что младшие сделали шаг вниз по спирали эволюционного развития. Младшим всегда чудится, что старые пни поросли мхом и потому лучше обойти их стороной. Ничего нового тут нет, все как в любые времена. А вот насчет взаимной неправоты стоит поговорить отдельно.

Ведь что такое Масяня? Точно угаданная функция. В чем причина ее несомненного успеха? В том, что она соответствует своей роли. Это функция индикатора - что сейчас, сегодня, сию минуту кажется смешным большинству нового поколения. Это роль поколенческого паяца. Когда формировалась целевая аудитория еженедельных политических обозрений (45+), на телеэкране мелькали другие паяцы, работали другие индикаторы. Пан Зюзя с его Люльком, Хазанов с его кулинарным техникумом, Винокур с его шуточками. Да, не забыть бы еще "Кабачок 13 стульев". Все, что сегодня потребитель Масяни, в свою очередь, считает примером тупости - неактуальной и пошлости - затхлой. То, что списано в ненавистный всему образованному сословию "Аншлаг". Который стыдятся смотреть даже те, кто по молодости лет ценил самобытное творчество всех этих Зюзь, вместе взятых.

Обсуждать достоинства и недостатки Масяни - это все равно что спорить: кто лучше - модный изготовитель неудобочитаемых текстов Владимир Сорокин или столь же неудобочитаемый, хотя теперь и немодный, советский романист Юрий Бондарев. Оба начинали неплохо. Сорокин - "Очередью", Бондарев - "Тишиной". Оба вывернулись наизнанку. Сорокин дошел до холодного "Льда" тем же путем, каким Бондарев в свое время дошел до "Горячего снега".

Сорокин в его сегодняшнем виде - это и есть Бондарев наших дней. Как Проханов - автор "Гексогена" ничем не лучше и ничем не хуже Проханова - автора "Дерева в центре Кабула". А раскручиваемая сегодня телевизионными средствами графоманская проза Ирины Денежкиной - такая же литературная пустышка, какой была графоманская проза какой-нибудь Агнии Кузнецовой. Или Зульфии. Или Зои Воскресенской. Не помните таких? Правильно делаете. Денежкину ждет та же судьба. Тихо, тихо, дети, дайте только час.

Другое дело, что во все времена есть возможность сказать нет информационному давлению пиара или же его предшественницы пропаганды. Не тратить драгоценное время и менее драгоценные, но все же денежки - на Денежкину. Похерить Проханова во всех видах. Подать в суд на торговые марки "Сорокин" и "Идущие вместе" по причине их сходства вплоть до неразличения. Отказать Масяне во взаимности. Но не потому, что она сиюминутная, а ты - вчерашний. А на том же основании, на каком отказывал в телевизионной взаимности пану Зюзе: жизнь коротка, а Зюзя вечен. Неизбывен. И непобедим. Во внешнем пространстве. Главное - не допускать его во внутреннее.

Моралистический вывод.

Масяня - не лучше и не хуже Люлька. Она, если угодно, его перевоплощение в новой жизни. Когда пройдет ее время, она тоже отправится в свой "Аншлаг". Чтобы следующее поколение могло полупрезрительно показывать пальцем на поклонников устарелой бессмыслицы.

И - поклоняться новой.

Александр Архангельский, "Известия", 15.10.2002