Детства моего чистые глазёнки...

Лаэртский и его житьё-бытьё

"...глазенки съели вместо устриц алчные бабищи", и все такое. Девятый класс, пластиковая бутылка "Сангрии", "Балтика". Сначала по бутылочке пива, потом "Сангрия", потом - еще по бутылочке пива, если останется. И бессменные разупыханные молодчики, которые хмуро телку мнут в подъезде. Под хриплые голоса и раздолбанные гитарные бряканья млели девушки на хрустящем октябрьском воздухе и позволяли хватать себя за разные части тела. А игрался на гитаре, как ты понял, естественно, Лаэртский.

С тех пор прошло много времени, и наши цепкие ручонки добрались-таки до деятеля ранней отечественной контр-культуры. Его ответы на наши вопросы читай ниже.

"Хулиган": Чем ты сейчас занимаешься?

Лаэртский: Пытаюсь уйти от негативных эмоций, оборвать все связи и какие-либо контакты со СМИ. Я не хочу принимать участия в передачах и программах на радио или телевидении. Нужно переждать, пока утихнет весь этот отстой, который сейчас творится. Занимаюсь исключительно музыкой, пишу песни, играю концерты. В принципе это то, чем мне бы и хотелось заниматься.

"Хулиган": Какая кликуха у тебя была в школе?

Лаэртский: Много разных кликух было. В школе была кличка "Кот", потом "Хрипатый", потом еще было погоняло "Клерк", это было связано с экономическими преступлениями... Шучу, конечно.

"Хулиган": Ты много хулиганил в молодости?

Лаэртский: Конечно! Постоянно! Например, мы с ребятами угоняли бочки для кваса. Вообще, те идиотские выходки, которые мы творили, можно сопоставить с приключениями Бивиса и Баттхеда. Все наши проделки были совершенно отмороженными и дебильными, но совершенно беззлобными, никакой агрессии в них не было. Добрые такие были хулиганства.

"Хулиган": Ты получал когда-нибудь письма от разгневанных бабушек или школьных училок, которым твои песни казались жутко аморальными?

Лаэртский: Нет, бабушки лично мне никогда не писали, наверное, просто потому что не знали моего адреса. Я веду довольно замкнутый образ жизни, не езжу на митинги к Белому Дому и прочим попсовым местам. Многие люди даже не представляют, что Александр Лаэртский существует в реале, где он живет и как выглядит. Меня это вполне устраивает. Что касается нецензурности моих песен, то по законодательству на диске или кассете должен стоять значок, предупреждающий, что там встречается ненормативная лексика. Если такого предупреждения нет, могут нахлобучить дистрибьюторов.

"Хулиган": Помнишь свою первую девушку?

Лаэртский: Де-е-евушка... Это так давно было... Первая девушка у меня была во втором классе, до сих пор помню, что звали ее Наташа Чеброва, тогда же был первый поцелуй взасос с девочкой. Мы с ней на полном серьезе собирались пожениться.

"Хулиган": А первых гопников?

Лаэртский: Я тогда жил на Юго-Западной. Тогда было модно зависать в кабаке "Метелица", это было что-то типа клуба. Вход стоил то ли пять, то ли три рубля. Там же собирались ребята из Люберец и других деревень ближайшего Подмосковья, По дороге к метро, уже поддатые, мы встретили толпу гопников из какого-то совхоза. Они все были в красных штанах (униформа у них была такая, что ли?) и с бритыми затылками. Мы бросились на них с криками и даже обратили их в бегство. Я потом думал, что если мы бьем гопников, то кто же тогда мы?

"Хулиган": Нам известно, что тексты песен ты пишешь без какой-либо последующей редакции: сразу, махом, все что в голову придет. Может, все-таки было что-то, над чем ты долго сидел, слова подбирал, думал, зачеркивал?

Лаэртский: Были такие песни, но ни одна из них не была записана, все они были абсолютно дебильные и, в конце концов, были стерты. Песни нужно сочинять так, чтобы ПЁРЛО! Когда человек долго думает над текстом, он корректирует себя, подстраивается под вкусы аудитории, это означает определенную неискренность. Умный зритель это чувствует, а исполнитель ощущает себя лгунишкой. Причем, как только он перестает это ощущать, он тут же превращается в Алсу или группу "Бзделки". Все эти попсовые исполнители понимают, что не представляют художественной ценности, но продолжают светиться.

"Хулиган": Были ли в твоей творческой жизни запои? Как относишься к наркотикам?

Лаэртский: Проблемы с алкоголем всегда есть, причем практически у любого человека. Чтобы на месяц уходить в запой - такого, конечно, не было. Ну, недельку поквасить - это нормально. Не сказал бы, что пьянство связано с творческими проблемами. Скорее наоборот, для меня это своеобразный положительный стресс, новые идеи появляются. С другой стороны, когда я плотно работаю, могу вообще не пить. Бывает, еду на машине, думаю, не заехать ли, не взять ли пивка. Потом представляю себе, как в ночном магазине люди толкутся, колбасой воняет, и думаю: ну его на фиг! Что касается курения каких-то трав, я не вижу в этом ничего предосудительного. Все, что требует внутривенного введения, решительно не одобряю. К галлюциногенам отношусь с опаской, я недолюбливаю эти состояния.

"Хулиган": Кого из поп-исполнителей особо люто ненавидишь? Случалось ли тебе кому-нибудь из них морду набить, например?

Лаэртский: Во времена существования программ никогда не ставил их песни в эфир, я просто не мог брать эти диски в руки. Если и ставил, то только в контексте дикого стебалова. От отстойной музыки мне просто физически плохо становится. Я бы не хотел с ними не только выступать, скажем, с группой "Отбитые мошонки", но даже в одном лифте ехать. Это не агрессия, это просто желание защитить себя от безвкусного, аляповатого, глупого.

"Хулиган": Ну, хорошо, а кто, по-твоему, честен с аудиторией? Группа "Ленинград", например, честная?

Лаэртский: Честность - сложное понятие. Человек может честно заблуждаться, для меня это более приемлемо, чем лукавство. Мне кажется, к примеру, что Григорий Лепс - очень порядочный человек, хотя лично я с ним не знаком. Как бы это странно ни звучало, но я хорошо отношусь к Меладзе, Тане Булановой - она мне импонирует своей искренностью. К сожалению, я не слышал ни одной песни "Ленинграда". Вероятно, Шнур - талантливый парень, но, судя по тому, что он делает, его можно сравнить с хирургом. А я - нейрохирург, поэтому мне его творчество неинтересно.

"Хулиган": Получается, что если хочешь оградить себя от попсы, нужно телевизор не смотреть и радио выключить?

Лаэртский: Все время между концертами и поездками я провожу здесь, в своей домашней студии. Слушаю только одну радиостанцию - Радио-Джаз. Телевизор почти не смотрю, только иногда смотрю новости и программы о животных.

"Хулиган": Как ты считаешь, нужна ли цензура в средствах массовой информации? Стоит ли запрещать мат?

Лаэртский: Люди постоянно подменяют понятия. Пусть лучше запретят попсовые программы типа "В нашу гавань заплывали корабли" и эти уродливые китайские мультфильмы. Любые телепузики гораздо страшнее, чем все матерные слова русского языка! Они же ломают детскую психику! Другое дело, что все эти программы приносят деньги телекомпаниям, которые их показывают. А вообще, я считаю, что ругаться матом - личное дело каждого. Если мне нужно будет подчеркнуть что-то в своей речи, я могу выругаться, но не повышать голос, например. Если запретить ненормативную лексику, то потом надо будет запретить мужчинам смотреть на женские ноги и так далее... Цензура - это часть общей клоунады по нахлобучиванию мозгов населению.

"Хулиган": Твое творчество давно взяли на вооружение отечественные панки. Как ты к этому относишься? Что для тебя означает "быть панком"?

Лаэртский: Мне до сих пор очень нравится группа "Sex Pistols", и считаю, что в те времена в Советском Союзе быть панком было лучше, чем быть комсомольцем. С другой стороны, плохо, когда каждый второй становится панком, когда все, кому ни лень, ходят в рваных штанах. Вообще, с точки зрения внешнего вида, меня панк-движение никогда не прикалывало. Настоящий панк никогда не был грязным, он мог быть одет как все, это было особое внутреннее состояние. Этот человек заходил в метро, и все вдруг врубались, что он не такой, что он настоящий панк. Так же как иностранцев определяют не только по одежде. Я думаю, что панк - это подонок, это значит, он не такой, как все, и не хочет жить по общим правилам.

"Хулиган": Сейчас есть много контркультурных сайтов, авторы и посетители которых называют себя подонками. Что скажешь?

Лаэртский: Ну, какие же они подонки?! Чтобы сделать несколько сайтов, нужно заплатить деньги за доменное имя, за хостинг. Значит, эти люди уже живут и действуют по закону, подчиняются общепринятым нормам. Подонок не может быть законопослушным. Он максималист, он не подчиняется законам большинства.

"Хулиган": А ты можешь себя назвать панком или подонком?

Лаэртский: Какой же из меня подонок? Я законопослушный гражданин. Когда-то, наверное, был панком, но сейчас уже по-другому все.

"Хулиган": А как твоя звездная болезнь? Имела место быть?

Лаэртский: Нет. Иногда моя популярность мне даже мешала. До сих пор после каждого концерта ко мне подходят толпы людей и начинают в подробностях рассказывать, где и когда они впервые услышали мои песни. Броде бы я должен любезно их выслушивать, хотя я это уже сто раз слышал.

"Хулиган": Как ты относишься к тому, что хулиганы играют во дворах твои песни, иногда даже не зная, кто их написал?

Лаэртский: Я думаю, это показатель народности. Признак того, что эти песни мог сочинить другой человек. Главное, чтобы люди не выискивали в песнях какие-то определенные слова, а видели смысл в целом...

Досье на тему

Александр - музыкант и поэт. Известен своими сольными альбомами, такими, как "Дети хоронят коня", "Детства чистые глазенки", "Повод для оптимизма". Пользуется заслуженной любовью слушателей по всей стране за непосредственную причастность к проекту "Волосатое Стекло". В 2000 году Александр был увековечен в музыкальной серии дисков "Легенды Русского Рока".

Вопросы задавали Даня Шеповалов и Саша Грибоедова
Фото - Пётр Жуков. "Хулиган", # 9 (декабрь 2002)