Интервью радио "Эхо Москвы". Программа "Сотрудники"

Ведущий программы - Сергей Бунтман.

Бунтман: Александр Лаэртский сегодня. Александр Лаэртский, добрый день!

Лаэртский: Здравствуй, Сергей, здравствуйте все, глубокоуважаемые!

Бунтман: Как от солнечного света, не очень так? Ты ведь у нас человек ночной?

Лаэртский: Да, но поскольку я по природе светел, то солнце, конечно, радует. Меня вообще всегда удивляют люди, которые вырубают деревья, говоря, что им, дескать, заслоняет солнце и при этом всегда дико ноют, когда много солнца. И наоборот, да...

Бунтман: Хорошо! Другие сведения.

Голос Кравинского: "Юстас - Алексу. Характеристика на сотрудника радиостанции "Эхо Москвы" Лаэртского Александра Алексеевича. Характер свободный. Абсолютно засекреченный агент. Отличается музыкальными и сочинительскими способностями. Тайное оружие, которым данный агент владеет в совершенстве, выведено в его секретных лабораториях, действует точечно и смертельно. Как удалось выяснить из особо информированных источников, оружие представляет собой особые виды радиовирусов - Опоссум и Монморанси. Интеллигентность агента Лаэртского не вызывает никаких сомнений, особенно в ночь с воскресенья на понедельник. В связях, порочащих его, замечен не был, не состоял, не привлекался, реакция Вассермана отрицательная. В еде неприхотлив, в движениях осторожен. Любит птиц и их яйца. Легко и с удовольствием меняет обличие. Юстас".

Бунтман: Ну вот, теперь все известно, хотя еще больше тайн нагнетается. Нам слушатели присылали вопросы в Интернете, ты не ознакомился с этими вопросами?

Лаэртский: Вот, к сожалению, не успел...

Бунтман: А я успел! У меня всё подобрано, плюс еще вопросы на пейджере. Я начну с Интернета: "Саня, знаю, что ты сочиняешь помимо музыки еще и слова" - правда?

Лаэртский: Если он имеет в виду неологизмы, то да.

Бунтман: "Сочинил бы песенку про Алексея Венедиктова - не "Куклы", но всё-таки интересно"

Лаэртский: Дело в том, что я как истинный свободный художник, сокращенно СХ, под заказ с трудом могу что-то сотворить. Если меня реально попрет, как я это называю... это хорошее слово - сочинить про Алексея Венедиктова что-то, то не беспокойтесь! Это появится... на прилавках, да.

Бунтман: Главное, чтоб попёрло!

Лаэртский: Конечно, конечно...

Бунтман: Александр Иванов из Екатеринбурга говорит: "Станьте председателем ночного клуба любителей "Эха"

Лаэртский: Если такой клуб существует, то я это только приветствую, а что касается председателя - то это административная должность, мне она не совсем подходит. Она портит очень большое количество талантливых людей, я не хочу попасть в данную плеяду, так сказать, бывших...

Бунтман: Бывших творцов.

Лаэртский: Совершенно верно.

Бунтман: О творцах... Из Железнодорожного спрашивает Алексей: "Вы участвуете в создании рекламных роликов для Эха?"

Лаэртский: Нет.

Бунтман: А какие-нибудь программы "Эха" ты слушаешь?

Лаэртский: Серёж, честно скажу, я вообще радиостанции редко слушаю, только когда перемещаюсь за рулем. Но могу сказать, что с точки зрения информативности, это не лесть, а реальная картина, конечно, "Эхо Москвы" занимает первое место, по крайней мере, в нашей стране. Что касается музыкальных радиостанций, у меня все-таки несколько друге пристрастия.

Бунтман: Ну, понятно, музыки у нас не так много, по ночам в основном бывает в разных программах. "Как к вашей программе относятся другие работники радиостанции?"

Лаэртский: Мне сложно судить. Есть такое понятие, как внутрикорпоративная вежливость, здесь она соблюдается, мне кажется, на все 100%. Поэтому, если даже кому-то не нравится, в лицо он мне об этом не скажет либо скажет очень вежливо, дабы принести пользу и мне в том числе, чтобы я из этого вынес какие-то положительные аспэкты. Но я себе могу позволить что-то сказать в лицо. Это всегда полезно, если человек умный, он это поймет. Даже самые такие неприятные вещи говорятся иногда с благими намерениями.

Бунтман: Конечно, да...

Лаэртский: Да-а!

Бунтман: С пейджера, от Ларисы: "Я знаю, что вы музыкант, но не знаю вашей музыки! Хотелось бы, чтобы в ваших программах хоть изредка звучала ваша музыка. Очень хочется с ней познакомиться. Желаю удачи!"

Лаэртский: Ну, здесь, и я думаю, что ты это тоже одобришь, я бы хотел вырыть такую глубокую канаву и пропасть между музыкой и радиодеятельностью. Меньше всего мне бы хотелось совмещать эти два направления, особенно в своей собственной программе. Это весьма тупо и нескромно - зарубаться именно на своих вещах.

Бунтман: Сделать такой канал, чтоб толкать свою музыку по музыкопроводу...

Лаэртский: Саморекламирование - это самое противное, что только существует в шоу-бизнесе, в музыке - в любом виде свободного творчества.

Бунтман: Говорят, ёжик - это раскрученная мышка... А как ты считаешь, нужно ли раскручивать музыку, или она сама за себя говорит, стоит записать, сделать?

Лаэртский: У меня, конечно, такой субъективный взгляд - я считаю, что огромный вред, как ни странно, наносит телевидение, именно музыкальной деятельности талантливых каких-то людей. Чтобы делали сейчас огромное число этих модных коллективов, певцов сейчас без телевидения? В свое время, когда была развита магнитная индустрия, полулегально всё это происходило, люди до того, как они стали всеядными, у них была возможность выбирать. И это была самая реальная картинка популярности. А сейчас это просто какое-то увечье. Люди, которые идут на телевидение со своей рекламой, поют свои песни, они же взрослые, должны давать себе отчет, что завтра выключат свет, телевидения не будет и что тогда с ними произойдет, да? Такое понятие, как телезвезды - это вообще весьма убого и печально, на мой взгляд. Причем они не отдают себе отчет, что с ними происходит беда. Я считаю, что настоящая музыка - это та, которая выбилась без помощи СМИ в том виде, в котором они сейчас существуют.

Бунтман: Т.е. когда человек может выйти - спеть, выйти - сыграть, даже если отключат все - подстукивать себе на столе, да?

Лаэртский: Конечно! Даже без гитары - он может просто декламировать какие-то стихи, делать это ритмично, с хорошей дикцией, эмоционально.

Бунтман: "Какое у вас образование? Заканчивали ли вы какой-нибудь вуз и как попали на "Эхо"?

Лаэртский: Целиком мне не удалось, к счастью, закончить вуз, я из него выбыл, когда понял, что знаю на тот период больше, чем буду знать по его окончанию. Насчет "Эха" - длинная история. Был такой Андрей Егоршев...

Бунтман: Он же Пацифик.

Лаэртский: Да. Он в свое время он подался в эту когорту телезвезд, сказал мне: "Саша, замени меня временно, я налажу теледела, потом вернусь". Вот, кстати, пример, как засасывает телевидение. Практически как болото мощное. То есть, человек канул... Среди дэмонов этих и не появился. Я не говорю, что это к счастью. Я предлагал, давай вести через ночь, будет та же программа "Монморанси", но он не справился, потому что... телевидение, Сергей, телевидение. Это великий дэмон, великий черт нашего времени.

Бунтман: А радио - нет?

Лаэртский: Тут нужно, на мой опять же взгляд, значительно большим талантом обладать, нежели на телевидении. Это моё мнение, оно может быть ошибочным... Ты представь, вот если взять половину наших телезвезд, сказать им - друзья, нате вот столько-то денег мощных американских, но вы не будете появляться в СМИ. Они откажутся, потому что телевидение развивает в людях нарциссизм мощный. На радиостанции этого нет, хотя здесь есть тоже некий комплекс у модных ди-джеев FM-овских...

Бунтман: Музыкальных станций, да.

Лаэртский: Да. Но нам-то с тобой это не грозит, потому что и ты, и я - весьма самодостаточны. Я очень доволен тем местом, которое я занимаю в радиоэфире. Если о радио говорить.

Бунтман: А если мощных американских денег мешок сейчас принесут тяжёлый, поставят и скажут: "Лаэртский, вперед на телевидение! Даем тебе свою программу" - ты бы захотел на телевидении вот так вот работать? Потому что кто-то может решить, что Лаэртский говорит так о телевидении, потому что его туда не зовут. Ну вот - дали тебе мешок и позвали на телевидение - в прайм-тайм, в любое... смещаем там все Времена, Сегодня и прочие там Вести и вот будет Лаэртский?

Лаэртский: Сереж, за большие деньги я даже автомобиль чей-нибудь помою. Это - деньги. Я не буду паясничать и включать гордость. Речь идет немного о другом - тут я буду заниматься этим же нарциссизмом за деньги, а они занимаются им просто так. Они хотят мелькать.

Бунтман: Но даже если речь идет о музыкантах - иногда за это сами и платят.

Лаэртский: Да, эта тенденция тоже есть. Но тут я могу сказать честно - ни одной копейки я им не заплатил, говорю искренне.

А-а, вы хотите по гамбургскому счёту? Извольте!

Бунтман: Именно по нему. "В передаче "Без посредников" некоторые слушатели вас очень часто ругают. Вам обидно, вы расстраивайтесь? Пожалуйста, не переживайте очень! Спасибо. Ксюша."

Лаэртский: Ксюша... Нет, совершенно не расстраиваюсь. Дело в том, что существуют так называемые научно-популярные программы, они для широкого круга людей дают информацию о том или ином событии в мире науки, а бывают программы специализированные, например, об устройстве локомотива. Если какой-то человек смотрит эту программу, ничего не понимает и при этом ругается - он смешон! А ведущий этой программы и автор - они не могут огорчаться, потому что программа специализированная и требует серьезной подготовки, филологический, математической, биологической, любой - то есть человек должен быть самураем, развит всесторонне, чтобы жить в стране "Монморанси".

Бунтман: Пройти путь самурая,

Лаэртский: Да!!!

Бунтман: Причем не первую его десятку. Бусидо, да?

Лаэртский: Да! И хочу сказать, что Ксюша имеет уже вид на жительство в "Монморанси", "грин карту".

Бунтман: Спрашивают, куда дели Половинкину?

Лаэртский: Как мы это называем меж собой, Екатерина вышла в тираж. То есть, в общем-то родила ребенка и занимается воспитанием. Возможно, она появится, по крайней мере, я на это надеюсь.

Бунтман: Ну, вот тут опять пошло: "Стыдно за "Эхо Москвы", что оно позволяет выступать в своем эфире неинтеллигентному человеку" - ты считаешь себя интеллигентным человеком? И вообще что это за понятие?

Лаэртский: Мне кажется, что это понятие в современном его значение выдумали эмигранты второго поколения, которые таким образом ставят защитный блок. Есть же люди, которые защищаются даже тогда, когда на них не нападают. Типа я - из потомственной интеллигентной семьи. Для меня, когда о человеке такое говорят или сам человек говорит - это все, это конченый человек. Это просто блок такой, мощный блок. На самом деле, в данный момент понятие интеллигентности включает в себя такие вещи, как коммуникабельность, способность не досаждать людям, ненавязчивость, умение общаться. Эти факторы должны учитываться. И вообще, это такое раздутое достаточно понятие, нельзя делать из него такой монумент Феликса Эдмундовича Дзержинского, как мухи его облепят и сидят - мы, типа там, интеллигенты, а все, что не мы - то, значит вот, хамло-с! Неправильно, уважаемые. Подход неверный!

Бунтман: Спрашивают, когда твои передачи, а то нас недавно человек слушает? Да, и пока тебя не было, все спрашивали, а чем ты занимался?

Лаэртский: Я находился, в общем-то, в королевстве Непал в заповеднике Мовчан, где с тамошними зоологами мы проводили работы по изучению и очистке джунглей. Там дикие совершенно джунгли, много всяческих паразитов, которые сползаются туда с гор в момент муссонных дождей.

Бунтман: А отчет уже был в передаче?

Лаэртский: Это очень серьезная работа, нужно ее каким-то образом скорректировать под непрофессионалов. Сейчас этим занимаются секретари мои, и думаю, в течение месяца будет готова такая научно-публицистическая программа.

Бунтман: Во всяком случае, она выходит с начала первого и по где-то 5 часов с воскресенья на понедельник. Спрашивают о фамилии и псевдониме. Ну, не знаю, мы не в 48 году, чтоб говорить о псевдонимах и фамилиях...

Лаэртский: Ну можно поговорить. Дело в том, что данная фамилия не связана с какой-то модой. Просто я так устроен, может быть, по дэбильному, что мне дико неприятно, когда меня где-нибудь узнают - а аэропорту или когда я лечу зубы в платной клинике. Исходя из этого, предчувствуя эту ситуацию, еще в 1985 году была взята эта фамилия. Это будет честно и ничего в этом такого нет.

Бунтман: В честь Лаэрта?

Лаэртский: Нет, это был Диоген Лаэртский, который сочинял анекдоты.

Бунтман: И брат его Александр Лаэртский...

Лаэртский: А в принципе, хочу сказать честно, что на самом деле это - моя реальная фамилия, просто когда я женился, я взял сейчас фамилию жены опять же с той же целью, хотя Лаэртский - это настоящая фамилия. Скажем так, девичья...

Бунтман: Мальчуковая.

Лаэртский: ДА, ДА, ДА! Забыл это слово! Мальчуковые группы, да... Мальчуковая фамилия.

Бунтман: О группах, да. Спрашивают, как ты относишься к творчеству Шевчука и группы ДДТ?

Лаэртский: Мое отношение к Шевчуку не должно влиять на ваше, поэтому этот вопрос не будем затрагивать.

Бунтман: "Называя программу "Монморанси", кого вы имели в виду? Собачку-у..."

Лаэртский: Собачку.

Бунтман: "Передадите ли вы Лаэртскому вопрос, который я задавала в ночном эфире?" - я одно время работал тобой ночью. Приходится. И даже несколько раз ночью ко мне спускался Лаэртский из Непала.

Лаэртский: Да, и я очень часто замещаю в дневное время - информационные выпуски веду я, просто разными голосами.

Бунтман: Поэтому ты так хорошо говоришь об информационных выпусках, потому что ты к ним имеешь непосредственное отношение!

Лаэртский: Конечно! Конечно... И подхожу высокоискусстно!

Бунтман: "Что вы читали в детстве, какие у вас любимые книжки?"

Лаэртский: Ничем не отличался от большинства своих сограждан - то же, что и вы.

Бунтман: А какую ты любишь слушать музыку?

Лаэртский: Музыку, прежде всего. Вообще.

Бунтман: Вообще музыку - независимо от того, как она условно называется: классическая там...

Лаэртский: При этом, я даже в последнее время позволяю себе то, что раньше не прощал - я могу слушать музыку, не зная исполнителя. Я понимаю, что это, может быть, неправильно.

Бунтман: Почему неправильно?

Лаэртский: Как-то раньше я считал таких людей неправильными, как же так - ты слушаешь, и не знаешь, кто это, как лох какой-нибудь. А теперь я вот стал, видимо, таким МЛ - музыкальным лохом. У меня огромное количество кассет, компактов, я даже не гляжу на обложки. Мне нравится визуально этот компакт - я его ставлю, хорошая музыка - я его слушаю.

Бунтман: "Почему Александр Лаэртский считает, по интервью в журнале, что русский шансон придумал дебил?" - Петрович спрашивает.

Лаэртский: Петрович, я не имел в виду жанр, я имел в виду его название, т.е. совмещение этих двух взаимоисключающих понятий.

Бунтман: Со странным родом, знаешь, таким...

Лаэртский: Я очень люблю французскую музыку...

Бунтман: Да, мне сразу представляется такой французский мужик с бородой.

Лаэртский: Русский шансон такой из избушки...

Бунтман: Митрофан Петрович Шансон.

Лаэртский: Мне кажется, что люди просто под это денег хотят где-то подзабрать и сделать много программ таких, только и всего.

Бунтман: Николай говорит: "Видел фотографию в журнале - почему у Шурика гармошкой лоб?"

Лаэртский: А я никогда этого не скрываю - я чемпион России по ловле мух морщинами лобными.

Бунтман: Но подожди, гармошка - это вертикальные, а у тебя горизонтальные...

Лаэртский: Ну, если голову на плечо - видишь, как?

Бунтман: А, то есть - гармошку, поставленную таким образом. Как много интересного мы выяснили... Спрашивают о твоей передаче - когда она придумывалась, изменялась ли она за это время и хочется ли тебе ее изменить радикально? Перейти в какую-нибудь другую область...

Лаэртский: На данный момент совершенно не хочется. Я могу сказать на счет динамики изменения. Если я буду сейчас слушать те редкие записи, которые сохранились с 1993 года, то меня пробивает дикая срамота, потому что это была программа, целиком забитая шаблонами. В общем, стыдно. Сейчас она даже никак не планируется. Просто приходят люди и ведут себя естественно, то есть, попросту говоря - это такой клуб общения, т.е. кто-то встречается в кабаке или в казино в эту ночь, а мы встречаемся здесь. Это по крайней мере честно, без всякой игры такой.

Бунтман: "Слышал в отсутствие Александра на "Эхе" его голос на "Серебряном дожде" и на "Милицейской волне". Это вживую или в записи?"

Лаэртский: Насчет "Милицейской волны" ничего не могу сказать, потому что не знаю. Ни разу не был на этой радиостанции, а на "Серебряном дожде" мы долго сотрудничали, но в данный момент, в связи с тем, что... FM-формат требует определенного подхода, там немного искусственно все. Подустал, скажу честно. Подустал. И после трехлетнего сотрудничества мы расстались.

Бунтман: Должен сказать, что мы все это обговаривали.

Лаэртский: Конечно. Но сейчас отношения очень хорошие. Там работают хорошие люди. Это уже моя усталость была.

Бунтман: Тут в связи с некоторыми гостями, человек по имени Элвис... я всегда знал, что он жив, между прочим...

Лаэртский: А я слышал, что умер...

Бунтман: Нет, нет, нет...

Лаэртский (радостно): А ещё есть Летающий Элвис!

Бунтман: Нет, я всегда был уверен, что Элвис жив... и вот человек по имени Элвис спрашивает в связи с некоторыми гостями, из-за которых у тебя была буря, буча, такой вопрос: "Как вы относитесь к фашизму?"

Лаэртский: Знаешь, есть такие пословицы, кажется, у французов есть пословица "Если ты не был коммунистом, ты не был молодым" или "Переставая быть к другим жестокими, мы перестаём быть молодыми". Фашизм - это молодость, Сережа, это нужно признать. Я не люблю политический фашизм, но как движение экстремальное, оно всё-таки общество оживляет. Я не являюсь его сторонником. Я считаю, что у них очень красивая атрибутика. Цели конечные у них, конечно, отвратительные.

Бунтман: Да и средства, я бы тебе сказал, не ахти!

Лаэртский: И средства не ахти, но без него есть вероятность, что мы станем похожими на окорочковых американцев, с виду благополучных, но мертвых мозгом. Поэтому любая раздражающая вещь в обществе должна быть принята. Она должна как-то контролироваться, но...

Бунтман: До какого предела? Саш, ведь это опять выльется в миллионы, во что угодно!

Лаэртский: Ни в коем случае, Серёж. Не выльется.

Бунтман: Ну выливалась же?

Лаэртский: Не-е! Ты имеешь ввиду, если будет спираль, вот это пойдет? Ничего подобного! Этого уже не повторится. Не надо бояться Холокоста, ничего этого уже не будет.

Бунтман: Вот интересно, почему ты так уверен?

Лаэртский: Потому что сейчас другое время, и наши гороскопические справочники показывают, что это было один раз, больше такого не будет.

Бунтман: Может быть, будет что-то другое. А чего надо бояться?

Лаэртский: Надо бояться, скажем, фашизма информационного, когда люди черпают информацию из одного информационного источника, когда они живут этим информационным источником, безоговорочно ему доверяют и все свои действия, всю свою жизнь строят на волне вот этого источника. Исходя из этого, получается управляемое стадо. Это тот же фашизм, понимаешь?

Бунтман: Вот это, наверное, он и есть.

Лаэртский: Нет. Мы сейчас, может быть, говорим о разном фашизме. Не важно, что называть фашизмом, по большому счету. Я не имею ввиду немецкий фашизм, мне вообще не понятен нацизм как таковой. Почему наши молодые скинхэды кричат "Хайль Гитлер!". Бред какой-то - поклоняться конюху, извиняюсь, немецкому фюреру. Но еще раз хочу сказать, что любое экстремальное движение, даже крайне экстремальное, в любой стране быть должно. Оно оживляет общество. Это нужно признать один раз и сказать - да, у нас есть фашисты, они плохие. Но они есть. И, кстати, здесь еще вариант - такая ожесточенная борьба с фашизмом, она его только укрепляет. "Ах вы плохие, ах вы какие нехорошие..." Гитлер-то пришел к власть законными средствами, да? Вот здесь этого не будет.

Бунтман: Саш, твоими бы устами... Я думаю, что чем больше говорить и кричать, и показывать, и, между прочим, и на выборы, наверное, надо было бы допустить экстремальные движения и посмотреть, сколько действительно людей может за них проголосовать.

Лаэртский: Конечно!

Бунтман: И тогда можно бороться, противопоставлять.

Лаэртский: Согласен. Любая борьба - она хороша, но нельзя это делать так, как это делается сейчас, как-то вуалировать, знаешь, происходит такое брезгливое отмахивание рукой, мол, да подите вы от нас. Это неправильно. Что касается этих экстремальных движений - они есть, они существуют, и надо понять, что это такое, разобраться. В конце концов люди, которые не видят выхода своей энергии в другой области, находят применение этой энергии там. Вполне возможно, что их можно переломить на какие-то более позитивные действия и так далее.

Бунтман: Но ведь если, как ты говорил - из одного источника, дать им полную свободу в пропаганде, что из этого выйдет?

Лаэртский: Я хочу сказать, что свободы пропаганды у нас в стране сейчас, Серёж, не бей лежачего. Согласись. Каждый делает , что хочет. Возможность говорить есть. Просто опять обращают внимание - да мы прикроем вашу газетенку. Ну, прикрыли, они выпускают другую. Это все как-то неправильно, какая-то игра непонятная происходит. Все равно есть люди, которые в это верят. Они есть, они будут. Я себя к ним не отношу, скажу прямо.

Бунтман: "Я живу информацией только радио "Эхо Москвы" и вполне счастлива!" - наша слушательница говорит. Это приятно нам слышать, но мы вам никакого фашизма не устроим...

Лаэртский: Да-а-а!

Бунтман: Можете не рассчитывать, потому что у нас были, есть и будут все возможные мнения, а вам решать, что из них правильно.

Лаэртский: Вот это совершенно верно.

Бунтман: Вот мы с Лаэртским поговорили - а вы решайте, кто из нас прав, а кто виноват.

Лаэртский: А мы, кстати, и не спорили...

Бунтман: Значит, оба виноваты. Спасибо вам за многочисленные вопросы. Это был Александр Лаэртский. Спасибо, Саша, счастливо!

Лаэртский: До свидания, спасибо!

"Эхо Москвы", 22.07.2000 [ 16:35 - 17:00 ]