Искусство быть добрым

"Гувер - это голова! - говаривали старики. - Гинден6ург - это тоже голова". И есть ещё выражение: головастый мужик.

Все, конечно же, узнали в этом лаконичном портрете Александра Лаэртского - брата и дядьку, палача и жертву, человека, гражданина. художника...

Кочан, котелок, тыква, каска - всё это, братцы, об одном. Варит, гордо реет, громоздится. Рожает образы народной любви.

Тема животных. Сказочное начало. Детские игры и трупики. "Ужасное и смешное рядом". Очень выгодное, кстати, сочетание: бесчеловечность делается родной и близкой, а ласковость - крутеет.

Образность. Всё как в мультфильме, но ближе - словно он ожил, окружил тебя, и ты можешь поднять руку и отвести от героя опасность. Вот, скажем, притча о муравье, над которым зависла огромная срака. Страшно, страшно за муравья. И видно ведь, что он мудаковат, а вот ясно, что зашибёт его - и мир слегка осиротеет. И чудесное спасение муравья от смешной и жестокой гибели - это наш маленький катарсис. Кончилась песня, а жить стало немножко легче, малька светлее.

А ведь до чего это редко: послушал песню - и хорошо. Обычно - и плохо: или песня ублюдская, или - безысходная. Или ещё какая-нибудь не такая. Все - козлы. А здесь...

Этот человек повенчал Рабле с Андерсеном. Пьяный Панург топит буржуйку оловянным солдатиком. Ему и больно, и смешно. А мать...

Всё, молчу, молчу.

Чем-то он похож на небольшого зверя, типа барсука (чуть не написал - обэриута). Такие сочетают неуклюжесть и изящество. "Прижимал к себе морковку и сосредоточенно жевал".

Нельзя не сказать два слова об Алёне Сотниковой. Сказочная девочка.

Конёк, гусёк, слонок. Каждый несёт в себе говно. Своё, тёплое говно. Иногда опасное, но на абсолютном выходе всегда - доброе.

"Парень, да ты обосрался!" - конечно, смеются все над незадачливым парнем, который так промахнулся - но ведь это же добрый, пусть и слегка солдатский смех.

И пресловутые сиськи в тесте - это отнюдь не оглушительная жестокость, а просто пирог такой волшебный.

И дочка председателя с чересчур, казалось бы, разнузданными петлюровцами наверняка не задыхалась от омерзения.

И, вообще, зря говорят, что хвост, приделанный к Красной Шапочке (где охотники волку живот режут) портит сказку. Нет. Это очень правильный, нужный, добрый хвост.

А негров в Москве первым остро ощутил Андрей Белый - это ли был не тонкой души человек?

А кто говорит, что всё это попросту глупо - пусть повнимательнее послушает Пола Маккартни.

А Джон Леннон был слишком угрюм и зол, царствие ему небесное. А угрюмство и злоба сейчас, когда на улицах гниют заживо, уже не самый последний писк.

Пусть лучше трупик майора. Кто не захочет стать маленькой девочкой и сказать "баю-бай" усатой куколке?

То же - и с Зинкиным Трупиком. Смерти в нем - как в плюшевом псинке-псиночке.

ПраздНИК, конечно же, НИКто не крал. И весь мир - не тюрьма, а ясная поляна, полная земляНИКи. И НИКаких вьетнамцев здесь нет и в помине.

Мы устали от огненных очей болгарских василисков. Молодое поколение выбирает чистые глазёнки - детства моего.

И да не запачкает их память о еде о матери, о голубеньких штанишках - такое родимое, такое детское ГОВНО.

Сергей Гурьев, "Энск", № 8-9 (август-сентябрь 1993)