Беседа с "Запрещёнными барабанщиками". Часть 1

Дата - 29.11.1999 г.

Александр Лаэртский - Лаэртский, Ирина Шафир - художник, участники группы "Запрещённые барабанщики".

 

Харрис: Первый, Второй, Третий - это один, другой или третий из участников группы, ибо по голосам я их различаю с трудом.
 

Лаэртский: И с такой минорной ноты струнной группы симфонического оркестра универсального, исполняющего чего ни попадя, главное, чтобы это было классической музыкой, мы начинаем нашу беседу с группой "Запрещённые барабанщики". Я приветствую вас в этой студии и предлагаю вот с чего начать - представиться вам самим; я только, если вы позволите, представлю даму нашу очаровательную - это Ирина Шафир, она художница, и...

Шафир: Художник.

Лаэртский: Извините, извините, Ирина. Конечно же, да, художник, и я благодарю вас за этот замечательный подарок, за эту картину, которую вы подарили нашей радиостанции. Обязательно на Первое Мая мы раскатаем её вдоль стены, и все желающие смогут увидеть её с Нового Арбата, спасибо; сейчас пока, если вы не против, она постоит в рулоне, я гарантирую сохранность. Ну, что же, представляйтесь, пожалуйста.

Первый: Добрый вечер, меня зовут Зелимхан Яндарбиев, я лидер чеченских сепаратистов.

Второй: В таком случае, я - Виктор Пивторыпавло. Настоящий лидер чеченских сепаратистов.

Третий: Я - Вячеслав Иванович Онищенко, вообще не лидер и не сепаратистов.

Четвёртый: Никаких сепаратистов в природе не существует, я - Дмитрий Клешьян, и вовсе не запрещённый барабанщик, а, скорее всего, разрешённый гитарист.

Пятый: Я... марсианин...

Лаэртский: Ну и, как я уже обещал нашим уважаемым радиослушателям, сегодня, во-первых, будет, конечно, и в прямом эфире исполняться музыка, этакий акустический концерт, но собрались мы здесь вовсе не для того, чтобы слушать музыку и говорить о музыке, потому что все присутствующие здесь своими руками, вот этими самыми руками создают Искусство. И наш художник Ира создаёт Искусство, и музыканты создают Искусство, поэтому нам, как профессионалам, нет смысла говорить об Искусстве - мы его создаём; мы будем говорить сегодня о жизни, о реальных историях, которые происходили с нами, с нашими друзьями, с друзьями друзей, со знакомыми, просто с соседями и с их животными также, и семьями. И, если вы позволите, может быть, тогда я начну всё-таки?

Один из участников группы: Давай, конечно.

Лаэртский: Вот очень много наших радиослушателей интересуется, куда я уезжаю в полном снаряжении порой на так называемый уик-энд и куда пропадаю; а я им говорю: да, я еду в Петербург, я еду в Петербург в Финский залив. Дело в том, что три года назад в Финском заливе случилось несчастье с моим очень хорошим другом, командиром нашей водолазной бригады Ефимом Шмелём. При подъеме наверх дебаркадера затонувшего, на котором везли станки для одного из станкоинструментальных заводов Санкт-Петербурга, в общем-то, его там завалило на дне, и никакой практически возможности откопать Ефима Шмеля до сих пор не представляется возможным... Но! Самое парадоксальное, что Ефим остался жив, все коммуникации водолазные работают, мы протянули шланги, постоянно поставляем питание; три года Ефим живёт под водой, уже привык и пишет книгу, которая так и называется - "Легенда о затонувшем водолазе". Я поддерживаю его морально, и главы этой книги скоро будут опубликованы, я надеюсь, и, если, кстати, вы, уважаемые, что-то хотите передать для моего друга...

Первый: Ефима.

Лаэртский: Ефима, да... но не вы, а наши радиослушатели... вы можете присылать на адрес главного редактора "Эха Москвы" подарки и бандероли.

Иван: Да, такая вот печальная история... Тогда мой черёд рассказать следующую историю. Однажды я чуть не пал жертвой пожарища, устроенного обычной среднеазиатской черепашкой. Самое интересное, что в том, что я сейчас скажу, нет ни слова злого умысла. Однажды мы с моей супругой завели черепашку, у которой, естественно, нет никакого имени, потому что она глуха от рождения и ни на какие имена не откликается. И вот эта самая черепашка однажды залезла под обогреватель, который стоял и обогревал матрац, на котором мы с супругой спали тихими зимними ночами в городе Ростов-на-Дону. И вот эта черепашка залезла, чтобы погреться, и случилось так, что она обломала ножку от этого обогревателя и сама стала вместо живой ножки, ей стало припекать сквозь панцирь, и она решила выползти, и выползти не смогла. И она протащила на себе полтора метра этот обогреватель, пока не упёрлась носом в матрац, который загорелся от этого; и, если бы не будильник, который зазвонил вовремя, мы бы с супругой погибли. Так вот такое маленькое безобидное хтоническое существо может стать причиной гибели самой настоящей.

Первый: Самое интересное, Иван, что эта история, молодая здоровая семья, эта история обошла многие страны мира, потому что как-то в своё время ты рассказал мне её, я включил диктофон, и, в то время, когда я работал на БиБиСи, БиБиСи Уорлд сёрвис, эту историю Рашен Сёрвиз взяла с большим удовольствием; они растиражировали её на различные языки мира, кстати говоря, я об этом тебе не рассказывал, и её слушали многие-многие люди и очень удивлялись потом, присылали письма: "А черепашки - это не опасно ли вообще для жизни, может быть, в других контекстах?"

Иван: Ну, клоп-черепашка ещё опаснее, чем черепашка. Клоп-черепашка - это очень страшный вредитель садов и огородов. Клоп-черепашка, есть такое животное. Очень страшный персонаж.

Лаэртский: Мы, кстати, я извиняюсь, что перебиваю, действительно, целиком согласен с тобой... мы даже как-то делали эксперимент такой, ну, в пору когда я имел мощное влияние на все телевизионные каналы, и как раз была мода на клопа-черепашку, алчно жрущего всё чего ни попадя, мы увеличили методом компьютерной, так скажем, графики рыльце клопа-черепашки и транслировали его как фоновую заставку для одной известной программы, где ведёт мужик в очках, программа называется "На Я", он аналитик; на заднем плане. И обнаружили, что в течение месяца количество сумасшедших увеличилось где-то раза в три в среднем. К нам обращались даже люди, в общем-то, приходили уже и не беременные, но говорили, что мы беременные, некоторые приходили беременные, говорили, что мы не беременные; то есть, они просто путались. Клоп-черепашка, реально совершенно.

Первый: Ну, это психотронные дела, с этим лучше не связываться, давайте лучше сменим тему, поговорим о чём-нибудь более жизнерадостном. Не хотелось бы на ночь глядя вообще.

Лаэртский: Да, вот о животных. Действительно, многие недооценивают, я извиняюсь, что опять я так всё рассказываю, просто мне ещё всплыла одна в голову история с таким человеком - Кирилл Стопочка, чех, который приехал в Россию, был студентом и, вы знаете, они решили экономить на электроэнергии у себя, в общежитии, вот, отключали её на ночь и ставили такую байду, которая... масляный радиатор для обогрева помещения, чтобы не платить за отопление, за всё; практически жили изолированно от какого-то там генератора, и, как вся техника, подвёл их этот масляный радиатор, в одну прекрасную ночь он попросту сдох. Соответственно, эти-то, чехи, они же привычные к морозам, они вроде как спали, и этот мороз не дошёл, они в спальных матрасах. А у них жил хомячок, Ромка его звали. Кирилл Стопочка, он мощный мужик был - то есть, кнедликов, бывало, нажрётся до пупка, лежит, кадык выпучит, рот открыт, храпит, слюни летят; и вот этот хомячок от мороза попросту - ему некуда было деться - он внедрился в гортань Кирилла. Вот, и тот почил, в общем-то, в бозе. Это я к тому, что домашнее животное, даже пушистое, миролюбивое, не обязательно с панцирем, может быть причиной большой опасности.

Первый: Ну, так а история о муравьях, которые перемыкают электропроводку, когда заползают в выключатель, в ключ электрический, и потом весь город остаётся без света - это покруче, чем, я не знаю, там Тимоти Лири и всё это прочее.

Второй: А муравьи и термиты, идущие просто-напросто лавиной на город, сжирающие... не то что замыкающие какие-то коммуникации, а просто сжирающие всё на своём пути...

Третий: Тут по-другому: они выстраиваются в определённую цепочку, понимаешь, вот, и каждый в своём месте замыкает эту цепь, и весь город остаётся без электроэнергии.

Четвёртый: Причём совершенно сознательно.

Третий: Да. Электрификации страна лишается.

Лаэртский: А помните туннель вот этот? В туннеле как-то однажды какой-то паровоз сгорел, ну, в туннеле, который там под озером, там, у буржуев. Мало ведь кто знает, что реальной причиной была специальная порода муравьёв, которую вывели для борьбы с другими домашними насекомыми, как-то тараканы и более крупные муравьи. То есть, люди... я к людям обращаюсь! Люди! Когда вы что-то изобретаете, думайте о побочных явлениях, которые может вызвать ваше изобретение, об утилизации его. Изобрели вы этих муравьёв, но они вышли из-под контроля, расплодились, жрут что ни попадя попросту. Даже у нас, у монтажников, воду откачивают снизу постоянно, сожрали все подошвы. А он, значит, с бодуна оделся, вышел, по лужам прошёл, вроде бы немножко оттаяло, а с утра снова мороз. А он закурил, ну, пьяный, с бодунища, так и примёрз, понимаешь? Стоит и не может глазам своим поверить, что ноги не может оторвать. Ко всем там: э, дескать, мужик! А те думают - пьяный. Так простоял человек до вечера, пока жена не вышла - куда делся - к соседке, смотрит - даун её стоит. Отодрали его кое-как. Отломали даже, я бы сказал, не отодрали, а отломали. Вместе с этим озером около его ног принесли домой, поставили в тазик. Оттаял, ожил вроде.

Первый: Вот про генерала Карбышева и всё такое прочее. Тоже есть одна интересная история, я сам лично наблюдал её в сериале "911", это ужас просто. Один американский мальчик решил попробовать...

Второй: Ты смотришь такие сериалы?

Первый: Я случайно видел, да, каюсь, каюсь, но видел. Один мальчик решил лизнуть морозилку от холодильника, попробовать, чем же пахнет снежок-то. Это где-то на юге Соединённых Штатов было, где снега в глаза не видели.

Второй: Да-да, и язык прилип.

Первый: И он прилип языком и всё, что он смог придумать - он дотянулся рукой до электрического чайника, нажал кнопочку на нём, вскипятил его и решил кипяточком, значит, язык отогреть; в результате ошпарил себе всё лицо, с него вот шкура прям, с языка, слазиет лохмотьями...

Лаэртский: Что со змеЯ!

Второй: Язык-то отогрел?

Первый: Нет, нет, нет, он просто ошпарился. Он нажал девять-один-один на телефоне, поднёс к себе трубочку, у него уже к тому моменту примёрзли губы, и он промычал, и специальные криминалисты, которые занимаются расшифровкой телефонных переговоров, вычислили, где он находится, приехали и спасли.

Лаэртский: И он кричал: "Хэ-э-э-элп ми!"

Первый: Он кричал: "У-у, у-у..."

Лаэртский: И кричал: "Хэ-э-элп ми", что означает по англ...

Первый: Да, и его спасли.

Второй: Есть история более в рамках светлого гуманизма, на самом-то деле. Это случилось с другом писателя Макса Белозора. Вернее, не с ним, а с папой этого друга. Папа долго не приходил домой; зная его любовь, ну, или страсть к выпивке, значит, мама всё время озирала окрестности вокруг подъезда. Вдруг смотрит - папа лежит. Она приходит домой, поднимается наверх, говорит сыну, надо помочь папу затащить опять домой. Они хватают папу, они его тащат по ступенькам, они его укладывают, потом, значит, в конце концов они видят, что это какой-то другой мужчина, говорят: "Это, по-моему, не папа". Ну, а, естественно, вопрос - спустить ли его вниз, дилемма, спустить его вниз или оставить. Естественно, светлый гуманизм побеждает, хэппи-энд, они оставляют его.

Первый: А папа и не нужен больше, собственно говоря.

Шафир: А вот моя история такая - я просто вспомнила, как я работала восемь лет назад в городе Новосибирске в больнице, в хирургическом отделении медицинской сестрой. И ночью к нам привозят мужика, у которого чугунок на голове. Вразумительно ответить, для чего у него чугунок, он не смог - то есть, он что-то мычал, пытался объяснить, но не мог; он был трезв, привезла его жена, то есть ну никак он не мог этот чугунок снять с головы, и, естественно, перед тем, как делать какие-то процедуры, нужно было внести в специальный документ медицинский диагноз. Сбежалось полбольницы, все, естественно... ну, ночь была, не так уж много народу, но практически все валялись в истерике. Ну, и написали ему диагноз - "голова в инородном теле". Вот такая история.

Лаэртский: А я вот могу ещё рассказать... Вить, а у тебя есть какие-нибудь истории? Как-то все уже вроде рассказали уже...

Витя: Есть, конечно, история. Поскольку я сделал сейчас глоток лёгкого спиртного напитка, я расскажу историю, где в горбачёвские времена приехал в город Ярославль с оркестром, играли мы, вот, и тогда были большие проблемы с этим делом, большие проблемы. И мы, естественно, только сошли с паровоза, тут же бросились искать чего-нибудь выпить, поддержать, так сказать, силы. Обыскали весь город - ничего нету вообще, ну, нет ничего. Ну, естественно, находим характерных людей и задаём им соответствующие вопросы, как отыскать чего-нибудь выпить. Они говорят: "Какие проблемы! Вам чего нужно?" Мы говорим: "Нам винца бы там какого-нибудь... сухого для начала". Они говорят: "А чё это такое - сухое? В таблетках, что ли?" Вот... И всё, собственно, вся история.

Лаэртский: Да... вино. А я вот могу рассказать историю про свою одноклассницу Регину Конягину. Это было как раз, когда грянули, в общем-то, выпускные экзамены, вот уже самые, из школы, и Регина, она такая, вообще, из Сибири девка была, такая пацанка вся, с сиськами такими, ну... в общем, в то время девочка развивалась не по годам, хотя и училась в десятом классе, естественно, уже. И она решила попросту влезть в учительскую и выкрасть экзаменационные билеты, чтобы каким-то образом, в общем-то, подготовиться к экзаменам правильно. И уже похитила их, запихнула вот за лифон, стала вылезать из окна учительской - учительская была на третьем этаже; тут, в общем-то, она то ли поскользнулась, в общем, не рассчитала и упала, значит, с этой высоты, но зацепилась за шнур телевизионный, который был вывешен - ну, наружу он висел, болтался...

Первый: Юбкой?

Лаэртский: Ногой. Щиколоткой, да. И висит, короче, на уровне где-то полутора этажа вот так, то есть полтора этажа вниз ещё. А орать не может. Почему? Если она начнёт орать: "Милиц-ция!"

Первый: Засекут.

Лаэртский: Засекут! Потому что кража, понимаешь? Лезла она туда где-то часов в одиннадцать вечера; провисела до семи утра, пока одна девочка, в общем-то, дошкольница практически, не вышла гулять с какой-то собачкой или там... из третьего класса. Она звонит, значит, к нам, говорит, ваша там, одноклассница, в общем-то, болтается. И вот мы её коллективно срезали: двое ловили, двое - залезали туда и срезали. Но самое интересное, что сейчас Регина заболела странной болезнью - эта нога один день длинней становится другой, другой день - короче. То есть, какая-то произошла странная мутация. И ступня тоже меняется очень сильно. Из-за этого у неё... она зацепилась левой ногой, то есть правая обувь у неё всегда нормальна и статична, а для левой, например... ну, стоит вот пара туфель, да?

Первый: А она зацепилась за обыкновенный провод или какой-нибудь там...

Лаэртский: Телевизионный вот, обычный. Антенна, антенна.

Первый: А интересно, телевизоры там нормально показывали в это время? Двенадцать часов там, прайм-тайм как бы, да?

Лаэртский: А это знаешь как было? Дело в том, что у нас учителя очень боялись пожаров, и на ночь вынимали антеннки из телевизоров и прятали их от удара молнии в кирзовые сапоги или в резиновые, специально, в общем-то, купленные.

Первый: А... диэлектрик!

Лаэртский: Да. И она запуталась, упала. Вот, стоит, значит, один ботинок нормальный, туфелька, а левая, например, туфелька разных совершенно размеров одного цвета, разной формы. То есть... иногда она приходила в норму, где-то раз в неделю - нормальная совершенно ступня, нормальная нога. Вот такая вот загадочная. И даже про неё написано несколько диссертаций уже...

Первый: А учителя узнали об этом факте?

Лаэртский: Нет, конечно.

Первый: Слава Богу.

Второй: А вот удивительная история, которая произошла в Ростове на Дону в парке имени Максима Горького. Есть такой аттракцион, который называется "Ветерок". Раньше он, во всяком случае, назывался "Ветерок". Это такие сиденья на цепях, которые вертятся в разные стороны. Когда он раскручивается, то по центробежной силе все начинают крутиться практически параллельно земле. Для того чтобы включить этот "Ветерок", необходимо включить рубильник в такой специальной будочке, которая покрашена в зелёный цвет и на ней написано "Ветерок" через трафарет. И вот подвыпившие мужики, компания из человек пяти-шести-семи, ночью пришла в этот парк Горького, взломала висячий замок на этой будочке, включили рубильник и... сначала начинает двигаться очень медленно этот "Ветерок"; они все успели сесть, и этот "Ветерок" стал раскручиваться, раскручиваться, раскручиваться, но они не подумали о том, что вырубить-то, собственно говоря, этот рубильник и некому! Они крутились до самого утра, пока в десять утра... а уже к тому времени, когда пришёл вахтёр или вахтёрша, чтобы выключить, там уже собралась громадная толпа, там уже толпа часа два стояла и смотрела-наблюдала, как они вертятся там в полубессознательном состоянии...

Лаэртский: А они орали что-нибудь или молча?

Второй: Я подозреваю так, что под утро они уже не имели такой возможности, понимаешь, издавать звуки.

Лаэртский: Ну, и у нас остаётся тут ещё немножечко времени до того, как придёт дяденька, и я должен пойти ему помочь разогреть автомобиль; кстати, я могу посоветовать многим автомобилистам: сейчас зима, и как, они спрашивают у меня: "Саня, как ты умудряешься так, что твой, в общем-то, старый, собственно, жигулёнок заводится с полтыка?" Я объясняю, и многие воспринимают это как шутку; это на самом деле правда. У меня есть четыре так называемые гаражные кошки. На момент, когда я ставлю свой, в общем-то, автомобиль в гараж, я обливаю всю, так сказать, силовую его часть валерьянкой, и эти четыре дуры всю ночь его мощно лижут, обогревая тем самым. И когда я выхожу с утра, автомобиль целиком согрет и готов. И животным хорошо, согласитесь, и автомобилю.

Первый: И чисто ещё к тому же.

Лаэртский: А... двигатель... да! Да... Но я предлагаю сейчас послушать, может быть, какую-то историю от наших уважаемых радиослушателей; если у вас есть какая-то история, произошедшая с вами или с вашими, в общем-то, близкими, вы имеете уникальную возможность рассказать её для всех москвичей и не только, потому что нас слушают ещё... тут где-то список висел... вообще, давно хочу себе татуировку сделать со списком городов, где, в общем-то, слушают данную радиостанцию. Здравствуйте, вы в прямом эфире, наше внимание просто беспредельно.

Слушатель: Алё, добрый вечер.

Лаэртский: Здравствуйте, уважаемый. Представьтесь и давайте уже.

Слушатель: Ну, если у вас в эфире находятся лидеры чеченских сепаратистов, то тогда я буду генерал ФСБ или федеральных сил, скажем так. А если у вас ещё марсиане находятся, тогда я землянин, скажем так.

Лаэртский: Ну, и ваша история.

Слушатель: Вот... А, в принципе, перед историей - привет. Вите, привет Ване, я так понял, Антону... из-за Вити я сегодня не сплю целую ночь, он мне сказал, что он будет в прямом эфире сегодня...

Лаэртский: И Ире ещё привет тоже.

Слушатель: А, Ире тоже, я просто незнаком сразу...

Лаэртский: Ну, это художник, известный художник, Ира Шафир, вы что?

Первый: Ну, и вам привет, таинственный незнакомец.

Лаэртский: Ну она же именно писала картину "Ленин и конь" семь на семь маслом. Ну что вы, не знаете?

Слушатель: Ну, для Вани я никак не таинственный незнакомец, мы с ним расстались буквально два дня назад или три, я уже не помню...

Первый: Навсегда?

Слушатель: Ну, Вань, это решать, скорее, тебе. Меня зовут Дубровин Алексей.

Первый: А, здорово, Лёш.

Слушатель: Вот... слушаю ваш бред полнейший.

Второй: Давай историю! С тебя причитается...

Лаэртский: Да!

Слушатель: А вы страшную хотите или...

Первый: Любую! Можешь про этого... как его, Михаил Порфирьича.

Слушатель: Про Михаил Порфирьича не буду, расскажу историю, что когда в детстве, мне было лет десять, я шёл домой к себе, вставил ключ в замочную скважину и вдруг услышал снизу такой шёпот: "Мальчик!.". Я обернулся, смотрю - стоит симпатичный молодой человек так лет двадцати пяти, и он мне говорит: "Ты хочешь заниматься спортом?" Я говорю: "Конечно, хочу". Он говорит: "А каким?" Я говорю: "Футболом или хоккеем". Он говорит: "Отлично! Я, говорит, тренер одной команды..." Даже не "тренер" он сказал - "я как бы помощник тренера". "Ты нам подходишь, я сразу вижу, что это так. Не мог бы ты пойти со мною на..."

Первый: На тренировку!

Слушатель: "...на лестничную площадку наверх?" Я говорю: "Конечно, могу". Мы туда пошли, он меня благополучно начал раздевать, он сказал, что он должен меня прослушать. В общем, человек очень сильно рисковал, я думаю. Вот, и была зима, и он холодными пальцами прикоснулся, значит, ко мне. Помню такое ровное такое дыхание, которое становится всё медленнее и медленнее. Он меня послушал, сказал: "Спасибо, завтра я приду в твою школу". Записал номер школы и ушёл. А потом...

Шафир: А вам понравилось?

Слушатель: Вы знаете... мне не понравилось, тут я почувствовал, что что-то было не то. А потом оказалось, что в нашем районе разыскивают маньяка, хотя в те времена такое слово, честно говоря, было непопулярно - в Петербурге, во всяком случае.

Первый: Вот беда какая...

Лаэртский: А почему же он пощадил вас, вот интересно?

Слушатель: Это неизвестно, дело в том, что я рассказал только своему брату старшему эту историю, мне было как-то неприятно, что меня кинули и не пришёл никакой тренер в школу, и в итоге мой брат, естественно, рассказал маме, он был постарше всё-таки и не такой дурак, как я. И нас вызвали в милицию, где я писал, ну как сказать... мне нужно было дать какие-то показания, давала показания моя мама, она давала показания с моих слов, и давал показания я. И мне показали фотографию, и я опознал там этого человека, и до сих пор думаю, что же, грубо говоря, меня спасло, потому что, на самом деле...

Шафир: Ну, могли бы ничего не говорить, он же вас не трогал! Ну и что там - пощупал холодными пальцами, а вы ему всю жизнь испортили.

Слушатель: Вы знаете, его не поймали, так что я ему никак жизнь не испортил. Мне показали фотографии разыскиваемых людей...

Первый: Обошлось.

Слушатель: Да, обошлось.

Лаэртский: Ужасная, ужасная история.

Слушатель: Да, история совершенно жуткая, я недавно её вспомнил и пришёл вообще в ужас, подумал: "Надо же, я в детстве мог быть подвержен какому-либо насилию..."

Лаэртский: Насилию попросту. Спасибо, спасибо вам за этот рассказ, кстати, по поводу вот вообще таких вещей, вы, наверное... ну, москвичи все, и вы тоже помните дело, так называемое дело Галины Бобрушевской и Валентины Зыбухи, которые в парке культуры и отдыха имени сокольников, в общем-то, изнасиловали моряка до смерти попросту; этого моряка нашли потом... то есть, только по бескозырке, самого его как такового уже не было, настолько он был иссушён, вот. Две совершенно нормальные женщины, бухгалтерши, в буклях, и, в общем-то, ярко накрашенные... полные... вот, так что берегитесь, берегитесь, пожалуйста, уважаемые, тренеров и двух женщин, которые гуляют парами. Но сейчас мы прервёмся, да, ненадолго?

Первый: Да...

Лаэртский: А затем продолжим нашу беседу с "Запрещёнными барабанщиками" и, конечно же, художницей Ириной Шафир.

[ ... ]

Лаэртский: И мы продолжаем нашу беседу с группой "Запрещённые барабанщики". Напоминаю вам, что сегодняшний вечер - это такой вечер, знаете ли, воспоминаний этаких предрождественских и рождественских, даже историй майских летних, мы рассказываем всё, что происходило с нами, с нашими знакомыми, с нашими друзьями; вы тоже можете присоединиться к нам и тоже рассказать какую-нибудь историю из вашей жизни. Кстати вот, Ирина, тут пришло сообщение, Лидия Сергеевна говорит, что знает тебя очень хорошо, и говорит, что знает историю, просит перезвонить ей, но, Лидия Сергеевна, к сожалению, мы не в силах, дело в том, что телефоны в студии устроены таким образом, что с них звонить нельзя, можно звонить только на них.

Шафир: Вы попытайтесь, Лидия Сергеевна, пожалуйста, в общем-то, у вас очень хорошая история, я думаю, что вы замечательную украинскую историю расскажете.

Лаэртский: Ну, я предлагаю, прям-таки не теряя времени даром, сейчас поднять телефонную трубку и послушать, может быть, какую-то очередную историю...

Первый: С удовольствием.

Лаэртский: ...от наших радиослушателей. Доброй ночи, вы в прямом эфире, мы полны к вам внимания.

Слушатель: Алло, здравствуйте, уважаемые.

Лаэртский: Здравствуйте, уважаемый.

Первый: Здравствуйте, добрый вечер.

Слушатель: Хочу поприветствовать "Запрещённых барабанщиков"...

Первый: Спасибо, вам того же.

Слушатель: Да, и сообщить вам: вы в курсе, что ваша песня "Убили негра" стала своего рода гимном скинхедов...

Лаэртский: Это ваша история или...

Слушатель: Нет, я вообще просто говорю. И способствовала воскрешению судов Линча в России, вы знаете об этом?

Первый: Это страшная история, на самом деле.

Лаэртский: Страшная.

Слушатель: Но это факт, это правда, даже я знаю, что ряд предприятий и учёных заведений воскресили введение телесных наказаний, ввели снова, как до революции, понимаете?

Лаэртский: Ну, вы всё-таки, может быть, ближе к истории, потому что...

Слушатель: Но мне хочется спросить, как вообще...

Лаэртский: По-моему, вы слишком злоупотребляете применением внутрь вашего головного мозга средств массовой информации, причём не самых лучших средств.

Слушатель: Но это факт! Это факт, понимаете?

Лаэртский: Но вы давайте всё-таки...

Слушатель: Академия физической культуры воскресила...

Лаэртский: Историю... какую-нибудь...

Слушатель: ...телесные наказания.

Первый: Телесные наказания. Воскресила и...

Лаэртский: Нет, я так понял, про историю тут не получится, тут просто констатация фактов...

Первый: Да!

Лаэртский: Вот из данного позвонившего получится хороший обозреватель прессы в дальнейшем.

Первый: Да, да...

Лаэртский: Здравствуйте, вы в прямом эфире, мы полны к вам внимания.

Слушатель: Алё?

Лаэртский: Да.

Слушатель: Доброй ночи, хозяин эфира Саша Лаэртский!

Лаэртский: Здравствуйте.

Слушатель: Доброй ночи, ребята, гости...

Лаэртский: Вот я думаю...

Слушатель: "Запрещённые барабанщики", да?

Лаэртский: Да. От вас мы, думаю, услышим очень интересный рассказ.

Слушатель: Конечно.

Лаэртский: Слушаем.

Слушатель: Могу представиться?

Лаэртский: Да-а!

Слушатель: Геннадий Кузьмич.

Лаэртский: Здравствуйте.

Первый: Очень приятно.

Слушатель: Поклонник "Эха Москвы".

Лаэртский: Рассказывайте, Геннадий Кузьмич, рассказывайте.

Слушатель: Да. Ребят, ну, у меня истории нет, конечно, но анекдот не желаете? Он без мата, но с изюминкой.

Первый: Отлично.

Лаэртский: Ну-у-у... давайте попробуем, хотя не хотелось переводить нашу умную интеллигентную беседу на рассказ вульгарный анекдотов.

Слушатель: Не, не вульгарный, не...

Лаэртский: Нет, нет, анекдоты могут быть хорошие, но они же сочинены не нами и происходили не с нами, как правило. Ну, давайте, для вас мы сделаем, поскольку вот вы Кузьмич, мы для вас делаем исключение. Давайте.

Слушатель: Спасибо огромное.

Лаэртский: Да забудьте!

Слушатель: Значит, представьте себе автобан. Идёт мерс по трассе. Его обгоняет - вж-ж-жик! - запорожец. Он обалдел: "Ни фига себе! Какой-то запор меня обгоняет". Раз, семьдесят, девяносто, сто, сто десять, поравнялся с ним, опускает ветровое стекло, а там дедок за рулём, он тоже опускает, смотрит на него, кладёт руку на коробку передач, смотрит на него и говорит: "А теперь - вторая!"

Лаэртский: Ага... это такой автомобильный анекдот...

Слушатель: Да-да-да!

Лаэртский: Ну, спасибо. Спасибо, Геннадий Кузьмич.

Слушатель: Счастья и удачи, ребят!

Лаэртский: Удачи вам.

Первый: Спасибо.

Лаэртский: Ну, может быть тогда, если вы не против, я расскажу трагическую историю семьи Птаха. Мало кто, наверное, помнит об этом, но это было реально в пятидесятых годах, аккурат после смерти вождя всех народов. Жила в Москве обычная скромная семья по фамилии Птах. Их там много было, и было у них три сына: Геннадий Птах, Егор Птах и Сергей Птах. По иронии судьбы, Геннадий Птах стал курьером работать, ездил на мотоцикле по Москве, развозил пакеты. Соответственно, Егор Птах увлекался очень сильно рыбалкой, вот. А Сергей Птах подался работать в органы внутренних дел, стал работать обычным инспектором автодорожным, ну, автомобильным инспектором.

Первый: Гибэдэдэ.

Лаэртский: Да, да. Но тогда это было ГАИ или как-то даже по-другому называлось, видимо... Департамент дорожной полиции, может быть, не исключаю. И вот какая трагическая история произошла, по иронии судьбы, со всеми тремя братьями. Мотоциклист Геннадий Птах во время одной зверской зимы пятьдесят шестого года, будучи едючи, значит, по Садовому кольцу, замёрз насмерть на своём мотоцикле и три дня ездил по этому кольцу, пока у него не кончился бензин. Ну, машин в то время было мало, представляете? Где-то... значит, остальные братья не знали, что он там, что с ним это произошло, типа, человек где-то там разъезжает и так далее... Соответственно, рыбак Егор Птах уехал на эти же три дня на рыбалку, где, сидя у лунки, тоже замёрз насмерть, вот... просидел неделю. Остальные рыбаки, значит, думали, что он там реально сидит, думали, вот какой устойчивый мужик, меняли друг друга, а он уже - топориком стукнешь, рассыплется, что твой лёд для коктейлей. Но самая трагическая история произошла с милиционером, Сергеем Птахом - тот замёрз на своём посту в одном из московских переулков с поднятой палочкой, и автолюбители, проезжая, вроде бы останавливались на это требование, но, видя, что милиционер очень странный, не реагирует, спокойно и мирно проезжали дальше. Он простоял две недели, тем самым побив рекорд братьев Птахов. Вот такая трагическая кончина и в то же время необычная произошла у детей семьи Птаха.

Первый: Саш, самая удивительная история, которую я когда-либо слышал, причём она довольно-таки реальна, конечно, обросла некоторыми мифами, но вот - тоже про замерзание. Был такой Порфирий Иванов, удивительный человек, который "Детка, не плюйся!", да? Наверняка многие из вас слышали. Я слышал удивительный факт об этом человеке. Так как он с детства закалялся, когда фашисты вошли в Ростовскую область, они посадили этого человека и такой, значит, второй вариант генерала Карбышева, решили испытать его на прочность: "Ах, ты закаляешься, бегаешь по утрам в трусах?" Они его обливали холодной водой, возили в люльке там от мотоцикла по станице...

Второй: Абсолютно голым.

Третий: В одних трусах, да.

Первый: Да. А ему было только хорошо, и в конце концов даже эти изверги вдруг поняли, что надобно... он улыбался, обтирался этой, значит, ледяной водой, кусочки льда, замерзающие на нём, растирал по своему телу, они его в конце концов отпустили, и он прожил достаточно долго, он умер в девяносто третьем, по-моему.

Второй: Нет, нет, нет, не так давно.

Первый: Это было не так давно, величайший, абсолютно величайший человек, меня просто потрясла эта история про замерзание. Второго генерала Карбышева здесь не получилось.

Лаэртский: А вы знаете, этим летом мы со всеми сотрудниками нашей радиостанции делали культурную поездку за город, собственно, где, в общем-то, ходили за грибами коллективно, затем эти грибы сушили... ой, вы знаете, у нас тут повсюду висели гирлянды сушёных грибов, мы их раздавали кому ни попадя потом на улице, поклонникам радиостанции... но суть не в этом. Идём, значит, по лесу и уже вечереет. Вдруг видим - на нас прям из кустов вот... а нас, ну, мно-ого! Ну, мно-о-ого! Ну, вся радиостанция, вот. С жёнами, с детьми, с животными домашними. Выбегает, в общем-то, нечто, внешне как человек, только раза в два больше, и орёт так: "А-а-а!", но орёт вот как-то не очень, как больно ему, а даже как будто бы, дескать, у него кайф какой-то.

Первый: Радостно так!

Лаэртский: Да. Такой весь чёрный и какой-то одновременно блестит! Вот прям.

Первый: А мохнатый или...

Лаэртский: Ты знаешь, такой мохнато-гладкий, то есть явно какой-то...

Второй: Гладкошёрстный!

Лаэртский: Да. Да, да, да! Да, гладкошёрстный и даже немножко лоснящийся. Вот как. Мы, значит, типа, думаем, что такое, расступились, а женщины наши, они же, ну, как все женщины, с веточками, давай, значит, по нему лупить: "Уйди, окаянный, детей испугаешь!" Тут что мы видим? Всё это чёрное с него снимается; оказалось, что это обычные комары. То есть, человек был в комарах весь. Мы думаем - спасли парня! Он весь сплошной кровоподтёк, весь в дырках, даже, я бы сказал - одна сплошная дырка от него осталась. А он на нас с наездом: что вы, я, говорит, специально всю ночь... оказался садомазохист. Вернее, мазохист: испытывал половое удовлетворение от укусов комаров; дни и ночи проводил в лесах, натираясь специально бастурмой...

Третий: А чего он ещё делал при этом?

Лаэртский: Ну, когда он выбежал на нас, у него уже, видимо, был отходняк от оргазма даже.

Первый: А, он был мазохистом. Если бы он был садомазохистом, он бы сам хватал этих комаров, кусал бы, и им было бы очень больно, они бы в одну сплошную дыру превратились.

Второй: А может, человек просто лечился, кровопусканием занимался.

Лаэртский: Нет! Он потом признался нам, когда уже в милицию его отвели и так далее, уже признался.

Первый: Слушай, Саш, а чего там за музыка звучит, я вот слушаю - классная музыка. Вот ты говоришь, говоришь...

Лаэртский: Сейчас я тебе скажу...

Первый: А чё, чё это?..

Лаэртский: Это Альберт ШубЕрт, симфония...

Первый: Какой?

Лаэртский: Альберт ШубЕрт! Симфония номер пять энд номер восемь. Ну, я прочитал, что на Альберте, и от себя выдал. Ну, Шуберт, Шуберт, композитор Шуберт. А, ты имеешь в виду музыкантов, что в коридоре играют?

Первый: Не, не, вот эту музыку.

Лаэртский: Ну, вот они её играют...

Первый: Может, послушаем немножко?

Лаэртский: Музыку? Давай!

Первый: Только не говорить ничего...

Звучит Музыка.

Лаэртский: Здравствуйте, вы в прямом эфире, и мы готовы выслушать вашу историю.

Слушатель: Здравствуйте, Александр.

Лаэртский: Здравствуйте.

Слушатель: Это Димон из Марьино.

Лаэртский: Здравствуй, да.

Слушатель: Я хотел историю такую рассказать. Я не знаю, как она закончилась, вообще концовка получилась более-менее нормальная, но сначала расскажу. Я общаюсь с такой девушкой с одной, очень симпатичная, но у неё мама, кстати, тоже такая же, как и девушка, очень симпатичная, но мама очень была против меня. И вот как-то мы с друзьями у неё на площадке - кстати, как раз перед этим мы с ней разругались, с мамой её, имеется в виду - стояли на площадке, чего-то спокойно разговаривали, пили, по-моему, кока-колу, мы спиртное решили не пить в тот день, и один друг, вы, наверное, слышали, он часто к вам звонит, Ёжик из Марьино, нечаянно пукнул. Ну, казалось, какая разница, ну чуть-чуть пукнул. Вдруг резко открывается дверь, выходит мама и говорит: "Кто звонил?" Да, вот так вот. Но, увидев меня, она сильно разозлилась, взяла какую-то швабру и давай за мной бегать. Но, к счастью, я убежал... ну, конечно, в последние дни я всё-таки с ней помирился, и теперь всё нормально. Но вот факт то, что теперь Ёжик, я теперь ему запрещаю вообще пукать, потому что чуть что, я говорю, сейчас кто-нибудь выйдет, скажет, кто звонил. Вот так.

Лаэртский: Спасибо, спасибо, Димон. Это очень трагичная история. Кстати, аналогичная произошла у меня в своё время, в юности, когда я ещё жил с родителями, была такая группа "Оттаван", и выходили две версии записи: одна нормальная, а другая - какие-то дэмоны повставляли туда звуки перерезаемой гортани, какие-то мяуканья кошек...

Первый: Это называлось "Синдикат смерти", я помню, это называлось "Сборник Синдикат Смерти" один, два... супер!

Лаэртский: Да, да. А у меня под дверью, в общем, пристрастилась гадить кошка какая-то. Вот мощно нагадит на коврик - и уйдёт. Нагадит и уйдёт. И вот я слушаю эту музыку, и там начинается мяуканье кошки; слышу дикий топот. А это, короче, папаша мой, весь в татуировках, здоровый мужик с молотком выбегает, короче, ну, эту кошку уже, типа, метелить. А там в это время молодая новая соседка выносила ведро. Ну, и с ней, в общем, приключился конфуз. Ну, вот практически то, что рассказал Димон, только всё было гораздо серьёзнее...

Первый: У тебя была песня об этом в своё время, вернее, это был элемент песни.

Лаэртский: Да. Но это реальная история из жизни.

Второй: Я хотел бы рассказать такую историю, то есть, может быть, продолжить, может быть, закончить тему замерзания. Давным-давно, в советские то есть времена была такая передача - "Вокруг смеха", Сан Саныч Иванов, по-моему, её вёл. Вот, и там, значит, традиционно выступали люди очень известные, и вывешивали такую большую-большую картину на весь зал, "Что бы это значило?" Ну, там записки из зала, естественно. И вот в эту передачу была повешена такая картина: прорубь, из неё торчит, так сказать, мужской половой член. И, значит, что бы это значило. Ну, записки из зала присылаются, версии различные. Самое что интересное, что первое место заняла записка, было такое содержание её: "Нырнул - и хрен вынырнул". Вот такая история, первое место Сан Саныч отдал...

Лаэртский: Какая грустная история... Но я предлагаю сейчас совершенно ненадолго прерваться, мне просто очень нужно.

[...]