А. и К. Тенишевы. "Слипой и непредсказуемая среда". Часть 2
 

- Ну чего, брателла, подумал?

Вот они, явь яви и явь сна. Сцена повторялась с точностью до мельчайших подробностей, но этим меня уже было не испугать. Сегодня я насмотрелся такого, что вам за все ваши бабки не покажут. Передо мной сидела обыкновенная шестёрка. Всё в нём было типично, вплоть до кончиков сапог, которые в данном случае представляли ботинки "Инспектор" за девяносто пять долларов.

Он не знал, чем занять свои толстые пальцы, и время от времени клал руку на мой стул и отбивал примитивную дробь. Он пытался развалиться на стуле и смотреть на меня свысока, но барских кровей в нём было маловато и выглядел он жалко. Второй сразу по приходе занял наблюдательную позицию. Он поставил стул в середине нашего единственного коридора и следил за каждым движением. Выглядел он напряжённо и совсем непрофессионально. Вот такая парочка пришла напомнить мне о долгах.

Собственно, это были и не долги, а внеплановые поборы. Случилось что-то вроде передела сфер влияния, новые хозяева решили изменить кредитную политику. Наверняка можно было разобраться и всё уладить, но с данным конкретным представителем организованной преступности разговаривать было трудно.

- Брателла, три дня тебе дали. Ты чё, не понял?

- Ну, положим, третий день ещё только начинается, - ответил я.

Он посмотрел на часы.

- Не, ну ты платить будешь?

- Ну что, я от тебя прячу деньги, что ли? Сказал ведь, ищу.

- Мне не надо говорить. Ты понял?

Разговор зашёл в тупик. Да тут и не могло состояться никакого разговора. У человека своя работа, у меня своя. Посидели, посмотрели друг на друга. Без денег бандит уходить не собирался. Но я не собирался больше сидеть в конторе - в моей голове зашевелились некоторые интересные мысли.

- Так. До двенадцати моё время. Куда мне подъехать?

- Не, ну я не знаю...

С каждой секундой я наполнялся решимостью. Не дослушав бандита, я написал на стикере номер своего мобильника и подвинул к нему.

- Позвонишь.

- Не, но...

Я схватил портфель и кинулся на улицу. То, что придумал, было чистым безумием. Такое могло сработать разве что в кино, но события утра сегодня серьёзно сдвинули мою точку с горки, и я не мог адекватно оценивать свои поступки и их последствия. Я поймал машину и поехал домой.

Я считал, что мне необходимо найти того капитана, что приходил ко мне утром. Моя ни на чём не основанная вера в этого удивительного оперативника была просто смешной. Тем не менее, настроение улучшилось многократно.

Только на ступеньках отделения я вспомнил, что не знаю фамилии капитана. Смутные воспоминания о том, как он представился у входа в подъезд, блуждали где-то на краю сознания, но мало чем могли мне помочь. "В конце концов, - решил я, - не так много капитанов числится в одном отделении". Я готов был свернуть горы, и, как минимум, разыскать каждого.

В закуточке за помутневшим оргстеклом сидел совсем мелкий милицейский чин, и ни за что не хотел выдать мне всех капитанов пофамильно. Я объяснял ему, что сегодня утром у меня на глазах произошел несчастный случай, и теперь я припомнил новые подробности.

Он поковырялся в амбарных книгах и спросил:

- Слипченко? - Если не учитывать, что перед этим я неоднократно называл сворю фамилию, можно сказать: дело сдвинулось с мёртвой точки. Я радостно закивал головой, - Пройдите в 21-й кабинет.

- А кто там? - спросил я с надеждой.

- Там всё расскажете. Проходите, гражданин, - ответил дежурный и протянул мне огрызок бланка с печатью и пометкой о времени выдачи.

Я побрёл по коридору в поисках 21-й комнаты. По стенам стояли слепленные друг с другом, как в кинотеатрах, кресла, но на этом сходство с индустрией развлечений заканчивалось. Я старался не читать заголовки стенгазет и плакатов, чтобы сохранить свой боевой дух до разговора с капитаном.

Наконец я нашёл нужный кабинет. Сунулся и получил предложение подождать снаружи. Я покорно сел и принялся соображать, что же я буду рассказывать, потому что моего капитана в кабинете не было. Я так глубоко задумался, что абсурдность моих размышлений дошла до меня лишь когда, меня пригласили войти. Я ведь начал искать капитана и только его по совершенно другому делу, а вместо этого тратил время на неудобном сидении из кинотеатра и готовился к совершенно лишнему для меня разговору.

Тем не менее я вошёл и представился. В комнате сидели два человека. Как водится, молодой и старый. Оба глянули на меня строго и недоверчиво. Я вкратце рассказал об утреннем происшествии, и на ходу сообразил поинтересоваться экспертизой Людкиных останков на предмет алкоголя в крови.

Пока я рассказывал, они копались в бумажках, ящиках, и ни один не дал себе труда хотя бы поддакнуть. Я замолчал. Речь свою я нашел складной. О капитане я тоже спросил как бы между прочим.

Старый повременил ещё с полминуты, высморкался и заговорил.

- Вот материалы вашего дела. Веду его я, капитан Овсянников. Результаты экспертизы к нам пока не поступили, но если вы так уж интересуетесь, вот вам адресочек морга.

Он нацарапал адрес на листочке, словно оторванном от того же бланка, как и тот, что я получил при входе, и отдал мне. Я сунул листок в карман.

- Ещё вопросы имеются, гражданин Слипченко?

Я предпринял последнюю слабую попытку вернуть разговор в нужное русло.

- Вы знаете... - сочинял я. - Капитан, который сегодня утром осматривал мою квартиру... Он мне очень понравился... Я хотел бы написать ему благодарность, что...

- Я ему передам, - отрезал старый. - Всего доброго.

Когда я выходил, мне припомнился "Замок" Кафки, а потом один за другим страшные фильмы про мафию и в особенности её отношения с должниками.

- Пропуск! - окликнул меня милицейский чин на входе.

Я отдал бумажку и вышел.

Выяснилось, что в отделении я провёл несколько часов. На улице темнело. Ноги сами несли меня домой. По дороге я купил кое-чего к чаю. Сегодня силы уходили из меня со свистом.

[Последствия неотжатия паузы ~ 30 секунд]

Звонок по сотовому раздался вечером. Тот, кто звонил, свободно уложился в бесплатные двадцать секунд, потому что сказал только три предложения.

- Слипченко?

- Да.

- Метро "Площадь Революции" в без двадцати два.

- Я понял.

- Конец связи.

Звонил не тот шестёрка, с которым я имел дело до сих пор. Манеры были не те. Меня приглашали на встречу. Значит, по меньшей мере, собирались выслушать. О большем я и не мечтал. Я завёл будильник на двенадцать и снова заснул.

Из дома я вышел с небольшим запасом и мог бы приехать к месту встречи заранее. Вместо этого я сделал несколько пересадок и вошёл на "Площадь Революции" со стороны "Театральной", всё равно время оставалось. Я сел на выступ под скульптурой студентки и раскрыл книгу. Нельзя сказать, чтобы я читал, но всё-таки был при деле. Последний поезд, видимо, прошёл, на станции стояла противоестественная тишина. Я смотрел в книгу и слушал. Иногда в проводах потрескивало электричество, пару раз уборщицы что-то кричали друг другу... Но вот я уловил шаги несколько пар очень дорогих ботинок на тонкой подошве. Стрелка начиналась.

Таких бандитов я видел только в кино. Я решил, что это и есть пресловутые авторитеты. В определённом смысле, мне льстило, что они лично собираются заняться моей скромной персоной, но в остальном я чувствовал себя неловко. Они были одеты дорого и безупречно, что называется, в пиджаках, алмазы на руках... А я был почти что в телогрейке всего за двести долларов и, само собой, без золотых часов.

Я заложил пальцем страницу и продолжал сидеть. Сначала ко мне подошли бандиты попроще.

- Деньги принёс, брателла?

- Я буду разговаривать с... - замялся я и показал глазами в сторону хозяев.

- Чё, гордый?

- Нет, ну им должен, с ними и поговорю.

Мы перешли в центр зала.

- Ну, здравствуй, Слипченко, - сказал один из главных. - Что скажешь, будешь отдавать долги?

- Конечно, буду, - согласился я. - Вы б пораньше меня предупредили, а то всё в деле, сами знаете... Но на днях я отдам, не сомневайся.

- На каких же это днях? Тебе две недели назад предупредили и неделю назад предупредили, и три дня назад предупредили. Ты нас подвёл.

- Извините, намерения такого не было.

- За своё прощение ты заплатишь. Принесёшь завтра тридцать тысяч и забудем о наших размолвках.

- Как это - тридцать?

- Мы за тебя волновались, червонец и набежал. Две недели беспокойства дорого стоят, а ты как думаешь?

Такая логика мне не подходила, и я принял решение вступить в спор.

- Ну, допустим, вам я вообще ничего не должен, - высказался я. - Я договаривался совсем с другими людьми, и брал у них деньги не на две недели, а на полгода и совсем на других условиях. Вы мне рассказываете, что теперь я должен вам. Хорошо. Должен, отдам. Но мне нужно время, понимаете, несколько дней. А теперь возникает какой-то лишний червонец. Да почему, вы что, сдурели?

- Считаешь, несправедливо?

- Да, вашу мать!

Моя неаккуратная реплика разозлила оппонентов.

- Не хочешь заплатить.

- Пошли вы! - огрызнулся я.

- Значит, не хочешь, - подытожил авторитет, давая понять, что разговор окончен. Шестёрки взяли меня под локоток и отвели к краю платформы. Я было рыкнулся, но безрезультатно. Я начал отдавать себе отчёт, что песенка моя, похоже, спета.

Интересно, но я не испытывал страха. Моё тело знало, что сейчас оно не умрёт, и из этого я делал вывод, что выход есть. Вторым моим выводом было, что в моём распоряжении считанные минуты. Лучшего места, чем ночной метрополитен, я бы и сам не придумал, но вряд ли меня застрелили бы прямо сейчас: авторитеты наверняка предпочтут удалиться.

Между присутствующими ещё произносились какие-то слова. Не особенно напрягаясь, я подобрался, чтобы молниеносно использовать даже кубический миллиметр шанса. Мое погашенное компьютером зрение обострилось до невероятной чёткости, а левое ухо как будто выросло и уловило отдаленное гудение.

Звук окреп и вторгся на станцию. Сложившаяся обстановка нарушилась: в тоннеле появился свет фар. К платформе приближался поезд. Я физически почувствовал, как он продавливает окружавший меня пузырь безысходности, оболочка рвётся и ветер ударяет мне в лицо. Мой шанс материализовался.

Поезд оказался ремонтно-технической конструкцией с половиной обыкновенного вагона спереди, двумя низкими платформами посередине и другой половиной вагона в конце. Стёкла были вымазаны краской, а плоскости платформ завалены громоздким оборудованием. Мимо меня проезжали огромные катушки с кабелем.

До края перрона было не больше четырёх шагов, но я обошёлся одним гигантским прыжком. Оказавшись на платформе, я сообразил, что укрыться там было негде. При незначительной скорости поезда охранники через считанные секунды будут следом и выковырнут меня из любой щели. Оставалось только пространство между дальним бортом платформы и стеной станции. Мне показалось, что его было около полуметра, для меня места достаточно.

Вторым прыжком я бросил своё тело вдоль дальнего борта, ухватился за край руками и перевалился наружу. Пока я совершал свои пируэты, я надеялся, что увижу новые возможности: переползу к вагону, выброшу машиниста и умчусь на предельной скорости... Ну, примерно так. Вместо этого я застрял, обтирая пуховиком кафель и из последних сил цепляясь за край борта рукой и ногой. В меня могли стрелять, поэтому я спрятал голову и не высовывался. К тому же я почти ничего не слышал из-за грохота железных колёс прямо под моим ухом.

Я думаю, что мне помогла заорганизованность и безответственность охранников. Вместо того чтобы кинуться за мной, в ту же секунду они завопили, что я слинял и ждали распоряжений. Выстрелов тоже не было, только крики. Что же касается машиниста, то он, я думаю, был проинструктирован ничего не замечать.

Состав с постоянной скоростью приближался к отверстию тоннеля. Настоящая погоня началась, когда до конца кафеля оставалось метров десять. Я прирос к борту, больше мне ничего не оставалось. Я чувствовал себя кометой с хвостом из криков и стрельбы.

Меня укрыла чернота тоннеля, к тому же щель, в которой я тащился, постепенно расширилась. Я не имел представления, как устроена система оповещения в метро, но точно знал, что она существует. Поезд, то есть меня, наверняка уже ждали на следующей станции. Я страшно устал и собрался перевалиться обратно на платформу, но конечности не слушались. Я скрипел и пыхтел, пока не нашёл-таки опору и не сменил положение. Физическое напряжение уступило место умственному.

Хвостовая половина вагона была своеобразной пробкой, сдерживающей погоню, поэтому значительное расширение тоннеля было для меня нежелательно. С другой стороны, необходимо было покинуть поезд и срочно затеряться.

Тем временем система оповещения сработала и поезд остановился. В возникшей тишине я слышал, как машинист разговаривает по селектору. Я решил прорываться в кабину. Один безоружный машинист - это ж пустяки. Потом разогнать поезд, проскочить несколько станций, а там...

Передняя половинка вагона со стороны моей платформы была заварена одним большим листом железа. Чтобы забраться на крышу, нужно было соорудить хотя бы небольшое возвышение, поэтому оставались боковые двери, выходящие в тоннель. Они могли быть заперты, по крайней мере, они наверняка запирались, и я решил атаковать немедленно, пока машинист отвлечён разговором.

Перешагнув через борт и цепляясь за идущие по стене провода, я двинулся вперёд. Дверь, вопреки моим опасениям, была не то что не заперта - её вообще не было.

Как отважный ковбой, я ринулся в кабину, повалил машиниста и несколько раз стукнул его затылком об пол. Селектор продолжал бормотать:

- Что у вас случилось?

- Всё под контролем, ситуация нормальная, - ответил я.

- Что случилось?

- Случайный выстрел оружия, утечка из реактора - но теперь всё нормально. Всё просто замечательно, спасибо.

- А как дела у вас? Кто это говорит?

Я оторвал переговорное устройство от стены и бросил рядом с выключенным машинистом - всё равно дурацкий получался разговор.

Теперь меня занимала панель управления. Поезд метро, конечно, не летающая тарелка, но свои хитрости есть. Состав тронулся, но разгоняться не хотел. Я слышал голоса преследователей так близко, как будто они уже приближались к кабине, как это сделал я. В таком случае скорость состава не имела значения. Я выпрыгнул в тоннель и, не оборачиваясь, побежал между рельсами. Фары светили мне в спину. Я чувствовал, как между лопатками проступает мишень.

От бега я моментально взмок, мне истерически хотелось куда-нибудь свернуть, но тоннель шёл по прямой, словно прорубленный взглядом. Мимо моего уха просвистела пуля. Наконец я заметил, что идущие по стенам провода впереди извиваются, уходя поверх проёма или ниши. Я взбодрился и побежал как мог быстрее. С размаху я подлетел к первой нише, но в ней оказалось нечто, похожее на телефон-автомат без кнопок. Во второй висели пожарные багры.

Прихватив багор, я рванул дальше. На бегу я соображал, что главное - не оказаться в тупике. Пока я хотя бы могу бежать вперед, отчаиваться рано. Дверь находилась в третьем проёме. На ней была табличка с черепом, молниями и страшными предупреждениями об убойной силе высоковольтного электричества. Предупреждения меня не остановили. Подсознательно ожидая, что дверь заперта, я рванул её на себя так, что в руке у меня осталась дверная ручка. С досады я кинул ручку в череп, и от этого незначительного толчка дверь плавно отворилась.

Я выпрыгнул во внутреннее помещение, захлопнул дверь. В абсолютной темноте я закрепил багор как распорку между дверью и полом и снял пуховик. Дышать было тяжело, во рту я чувствовал привкус крови, мои лёгкие были переполнены мёртвым воздухом подземелья.

Я приладил пуховик на пояс и ощупал стены. На три шага вправо и влево от двери стены сохраняли направление тоннеля - стало быть, я находился в очень широком коридоре или комнате.

Пока я мешкал, снаружи стали отчётливо слышны голоса моих преследователей:

- Заныкался, падла.

Пора было двигаться. Я сообразил посветить себе зажигалкой и увидел комнату средних размеров с электрическими щитами в рост человека на противоположной от двери стене. Я продолжал озираться, пока не сообразил, что того, что я ищу, в комнате не было. В ней не было второй двери. Это было неприятное открытие, но я уже вошел в раж и не отчаивался ни секунду. Я действовал так быстро, что это нельзя было назвать сознательными действиями в полном смысле слова.

Так, через мгновение я понял, что пытаюсь оторвать от стены один из щитов. Я сразу обозвал себя идиотом: мне предстояло драться, я должен был использовать всё своё время и силу на подготовку, а не ковырять смертельно опасный прибор. Но мои руки продолжали дёргать что попало, обламывать пластмассовые выступы, нажимать какие-то кнопки, и, наконец, я смог просунуть пальцы между задней стенкой щита и стеной. Я рванул щит на себя, но только временно увеличил зазор, после каждого рывка щит возвращался на место.

Раздались глухие выстрелы. Я даже удивился: неужели этой ночью в метро охотятся не только на меня. Я засмеялся. Привкус крови во рту смешался со вкусом пота. Я начал разговаривать сам с собой, я сказал, что надо использовать багор, чтобы оторвать щит от стены.

Я нашёл в кармане ручку, засунул её в щель вместо пальцев и кинулся к двери, попутно чиркая зажигалкой. Теперь я посветил подольше и многое мне стало ясно. Во-первых, стреляли в дверь и продолжали стрелять. Во-вторых, дверь была железная, почти как на подводной лодке, с резиновой прокладкой по краю. Я заметил, что открываться легко и бесшумно ей позволяли густо смазанные петли, но сейчас мой багор крепко упирался в нижний край широкой стальной полосы, приваренной к двери посередине. Пули не могли пробить металл, но если я уберу багор, дверь откроется от первого выстрела. Засова не было, была меленькая скважина для ключа.

Я снова взглянул на щит. Потом снова на дверь. Выстрелы смолкли, снаружи переругивались. Я получил несколько секунд. Не гася зажигалки, я осторожно вынул багор, подошел к щиту и просунул остриё в щель рядом с ручкой. Потом, уже в темноте, я навалился на багор изо всех сил и щит с хрустом оторвался от стены. Отвалив его в сторону, я перевел дух.

К этому моменту бандиты, видимо, пришли к заключению, кто из них будет высаживать дверь, потому что тут же я услышал три почти одновременных удара: удар тела о дверь, двери о стену и тела об пол. Комната наполнилась слабым светом от фар приближающегося на малой скорости поезда. Через плечо я увидел угрожающие силуэты, а передо мной чернел прямоугольный лаз с оголёнными проводами. Без размышлений я накинул на голову пуховик и нырнул вперёд.

Я провалился вниз, а пули впились в бетон. Как куль с тряпьём, я застрял в проводах, боясь пошевелиться. Спиной и локтями я чувствовал стены. Я висел вниз головой, потихоньку сползая к неизвестно где находящемуся дну. Никто не отважился меня преследовать, темнота лаза и оголённые провода скрыли меня надёжнее чар невидимости. Но не успел я с благодарностью подумать о своем укрытии, как почувствовал на левой руке разрывающее ткани электрическое жало. От неожиданности и дикой боли я заорал, а поскольку висел я вниз головой, то постепенно осип и закашлялся, затих.

И тут в полной тишине я отчётливо услышал слова, сказанные где-то над моими ногами:

- Всё, звиндец падле...