Беседа с Юлией Силаевой. Часть 3
 

[...] Лаэртский: Кстати, Юль, действительно интересный вопрос - насчёт гардеробщика, это само собой, это ближе к творчеству. А вот насчёт билетёрши? Знаешь, у артистов эстрадных есть две категории работы. Первая - это работа на гарантии, когда коллектив стоит определённые деньги, скажем, полторы штуки он стоит - всё, это гарантия. Второй вариант - от сбора договариваются: 50% сбора залу, 50% - группе или артисту. Ну, есть ещё вариант промежуточный, когда минимальная гарантия и что-то свыше. В случае, если гарантия, понятно - бабки платятся, люди играют. В случае, если от сбора - то, как правило, директор группы ставит на кассу своего человека просто для элементарного контроля за продажей билетов. Ведь билетёрша-то - она же может это... ну это...

Силаева: Корешок себе присвоить?

Лаэртский: Да-а-а-а!

Силаева: Может чего-нибудь, я не знаю...

Лаэртский: Ты не думала об этом?

Силаева: Они такие женщины феерические...

Лаэртский: О-о-о...

Силаева: Мистические.

Лаэртский: Причём ты знаешь, вот когда я последний раз в театре очень давно был, покупал билет - у меня ощущение, что я разговариваю с профессором с театральным каким-то, а не с билетёршей.

Силаева: Вполне возможно, что они имеют отношение к театру, имели отношение к театру. У нас какие-то женщины работают - и к кино имели отношение. Они с биографией.

Лаэртский: Но тем не менее - как ты думаешь, насчёт денег обманывают они? Ну, вот как... мне интересно...

Силаева: Три часа сорок пять минут. Билетёрши, наверное, уже спят...

Лаэртский: Спят, да... давай, говори, да!

Силаева: Ну наверное, они придумывают что-нибудь... (Смеётся).

Лаэртский: Ну, а теперь к гардеробщику, самое главное... ведь, например, даже я, если не слежу за своими ботинками, то в них заводится моль и соляные черви...

Силаева: Боже, какой ужас...

Лаэртский: Ну, поскольку чего только нет у нас на Земле. Я слежу, ты поверь - то есть каждое утро я любовно охаживаю свои ботинки и каждый вечер тоже, и вообще за обувью я слежу, как и за гардеробом. Но я, скажем так... за своим только. А у вас же там сколько актёров - значит, гардеробщик должен не только проветривать гардероб, там моль убивать всяческую, но и вообще - предположим, одевает князь Богдан кафтан, а у него под мышкой дырка или уже там выросли, скажем... подснежники... Ну что - всё, труба. И относятся ли к области деятельности гардеробщика бороды, искусственные парики и прочие прибамбасы человеческого тела?

Молчание...

Силаева: Нет, не относятся...

Смешок Лаэртского.

Лаэртский: Ну, а что же всё-таки делает гардеробщик?

Силаева: Гардеробщик встречает зрителя... это очень ва...

Лаэртский: А, ТАК ОН... А я думал... всё-таки я тупой. (Впадает в истерику).

Силаева: (ласково) - Са-а-аша, ты совершенно не готов к эфиру...

Лаэртский: Я извиня... (Продолжает ржать).

Силаева: Ты перепутал с костюмером...

Лаэртский: Да!!! (Продолжает ржать).

Силаева: Про какие-то мне цветы, грибы рассказываешь...

Лаэртский: (продолжая продолжать) - Без трёх ми... без трёх минут четыре...

Силаева: Я бы сказала, без тринадцати. Без тринадцати минут.

Смешки в студии.

Лаэртский: Я не знаю, я извиняюсь, что-то меня вставило круто. Тут гардеробщик, гардероб, бельё там хранится, а чьё...

Силаева: Да, я вот тоже как-то немножко... первый раз за весь эфир я немножко смутилась.

Лаэртский: Ну, я понял - сидишь тут в такой непонятке, дескать - чего он говорит?

Силаева: Я-то наоборот - я со знанием дела отвечаю на вопрос. Я говорю: "Кто такой гардеробщик? - Он встречает людей".

Лаэртский: Да, да, да. А вот заметь...

Силаева: Кстати, провожает тоже. Это очень важная...

Лаэртский: Иногда в промежутках подходит во время спектакля, похлопывает так по плечу тебя вежливо-вежливо и спрашивает: "Как дела?"

Силаева: Конечно. А ко мне вот, например, иногда подходит гардеробщик и говорит: "Юля, ну вот ты сегодня как-то вот... не очень... не очень". И вот идёшь, думаешь - действительно что-то сегодня как-то... не так.

Лаэртский: А вот ты знаешь, что касается театрального теперь уже гардеробщика - ты же как-то призналась, любишь посещать ресторации всякие - заметь, особенно в последнее время...

Силаева: Нет, я не всякие люблю и не часто.

Лаэртский: Но тем не менее. Вот в ЦДЖ - там гардеробщицы - они такие тётки... начитанные, имеется в виду. А вот в различных ресторанах, как правило, берут в гардеробщики таких молодых мальчиков, которые все, по-моему, такого голубого направления - не хочу их обидеть никого, но тем не менее это как-то бросается в глаза. И у них этакая гипертрофированная вежливость... то есть, не произойдет ли с течением времени такое, что просто люди будут больше ходить в рестораны, чтобы столкнуться с такой вежливой улыбкой, прямо чуть ли не с лаской, исходящей от гардеробщика в ресторане, нежели от гардеробщика в театре, который так: (грубо) "Бинокль дать?" Ну, это я утрированно, конечно...

Силаева: Но где-то близко... близко к оригиналу.

Лаэртский: То есть, это искусство получается? Гардеробщик - это искусство?

Силаева: Ну, если я буду знать такие места, где меня будут облизывать, обхаживать и ублажать всячески - я буду туда чаще ходить.

Лаэртский: Ну, я тебе потом шепну после эфира, чтоб не подумали, чтобы реклама или ещё чего. [...] Вот такой вопрос: "Юля, скажите пожалуйста, как зовётся человек, который следит за бородой, усами и прочими атрибутами человеческого тела?" - ну, в театре, видимо, имеется...

Силаева: Гримёр.

Лаэртский: А, ну да - это же часть гримёра. Да. У вас один он или несколько?

Силаева: У нас несколько.

Лаэртский: А вот есть у тебя любимый гримёр - ты же можешь, например, отдавать предпочтение кому-то одному?

Силаева: Если я скажу - а вдруг все остальные не спят? Я обижу всех...

Лаэртский: Вот Руслан заходил, спрашивал: "Госпожа Силаева, если вы не согласны по какому-то вопросу с режиссёром - что тогда?"

Силаева: Интересный вопрос.

Лаэртский: Бывает так, что, например, он говорит: "Юля, ты должна встать боком, театрально вытянуть правую руку и сказать: "О гром, порази меня!"

Силаева: Нет, нет. Я делаю по другому - у меня однажды был такой случай, я... женщина, правда, режиссёр, мне не хотелось её обижать, я тогда придумала какое-то... что-то для себя придумала в этой сцене и сказала, что это она мне сказала якобы. Внушила ей мысль, что это её предложение. И она потом...

Лаэртский: Забыла про это...

Силаева: Забыла, взяла - присвоила авторство и решила, что так будет лучше.

Лаэртский: Слушай, это круто - я буду так же поступать в бизнесе!

Силаева: Да!

Лаэртский: Хорошая мысль. [...] А вот не бывает такого, как в кино про театры - дескать, когда актриса начинает плакать, бросаться пюпитрами и кричать: "Пал Аркадьич, ну не моя это роль! Ну не могу я, всё - я ухожу из театра!" А мудрый добрый седой режиссёр - он ей: "Ну что ты, ну что ты, Анечка - всё у тебя получится"... зовёт её куда-то к себе, там они пьют чай без всякого секса, фильм чёрно белый - после чего сажает в "Волгу" с шашечками, она уезжает, на следующий день играет роль так, что цветы, счастливые улыбки, лицо, титры, Свема, Кодак...

Силаева: Вопрос в чём заключается?

Лаэртский: А, это что-то так я, бредил. Давай послушаем звонок телефонный. Здравствуйте, вы в прямом эфире, мы полны к вам внимания - говорите, пожалуйста.

Голос: До встречи! В дежурной части.

Лаэртский: До свидания! Это мой любимый персонаж, который ведёт данную программу - ты не видела эту передачу?

Силаева: Ну как же - я запомнила даже один момент, когда он сказал: "Лично у меня с моей тёщей - полное взаимопонимание! До встречи! В дежурной части".

Лаэртский: (радостно) - Особенно вот эта фраза! Я сперва, когда начал включать звук - я вообще смотрю телевизор без звука, диапроектор он называется у меня в семье - когда он ручкой так делает: интересно, что же такой пухленький дяденька может так делать ручкой и чё-то говорить с такой зажигалочкой в глазах? А он так: "До встречи! В дежурной части". И теперь я слежу за интонациями, то есть я не смотрю всю программу, а только эти моменты. И всем советую это делать. Господа, это называется даже не театр - это искусство!

Силаева: Искусство! Это искусство большого полёта, высокого полёта.

Лаэртский: Человек одной фразой даёт столько эмоций. [...] Я хочу зачитать гневную телегу, которую мне принесли. "Юля, скажите пожалуйста, существует ли в нынешнем кинематографе мощное давление семейных династий и панибратство? Смотрел сегодня фильм "Ширли-мырли"... я тоже тебе о нём говорил... "видел всюду холёные пропитые морды, которые веселились с девками. Так продолжается уже десять лет. Даже в фильм "Ермак" был приглашён актёр, который играл Панкрата Елизарова в фильме "Вечный зов". Он же там является старым коммунистом, значит, коммунистом он будет по гроб жизни. Трудно ли сейчас в связи с этим пробиться молодому талантливому актёру?" Очень хороший вопрос, на мой взгляд.

Силаева: Сейчас очень серьёзную вещь скажу, очень серьёзную. До тех пор, пока государство не обратит внимание на кинематограф - кинематографа у нас не будет. Три часа пятьдесят семь минут.

[Композиция - "Маэстро" (track)]

Лаэртский: И я напоминаю вам, что в гостях у нас актриса театра и кино и певица Юлия Силаева. Время быстротечно, это не я сказал - Гоголь, понимаешь, так сказал. Причём брат его, Сергей Гоголь - но он был прав. Остаётся у нас совсем немного времени. [...] Вот Женя спрашивал: "Юлия, критикуете ли вы своих коллег и прямо в лицо?" Во как.

Силаева: Ну если... конечно, критикую, но мягко, тактично, конечно же... Если хочется. А если не хочется - то ничего и не говорю.

Лаэртский: Вот интересное сообщение. Почему, спрашивают, наша программа на УКВ звучит на полсекунды раньше, чем на FM?

Силаева: Это у меня тоже спрашивают?

Лаэртский: Да видимо... Ну, я вам хочу сказать, что на FM 91 и 2 десятых, а чё такое УКВ, я не знаю... почему там раньше звучит, да и вообще не понимаю я этой техники. Связано это, на самом деле, с трансляцией исключительно. Вовсе не думайте, что у нас идёт запись и дубляж - ничего такого нет, у нас только запись. Наверное, есть смысл послушать песню в твоём исполнении.

Силаева: Да, я спою такую новогоднюю песенку.

Лаэртский: Во! Да.

Силаева: Она называется "Цветной снег".

[Композиция]

Лаэртский: Знакомый жанр... прямо настолько знакомо...

Силаева: Какой жанр?

Лаэртский: Данный певческий жанр. По-моему, это из этой... как к детям нянька из космоса прилетела.

Силаева: Вот! У меня была первая профессия - я преподавала в музыкальной школе, и когда работала в музыкальной школе, я сочиняла для своих детей песни, которые они у меня исполняли. У меня был хор, детский хор, и они пели эту песенку.

Лаэртский: Ну, в принципе, любой уважающий себя композитор, будь то Малер... я... все мы пишем детский цикл так называемый. У Бетховена и у того есть детский цикл.

Силаева: И даже у Мусоргского.

Лаэртский: Безусловно! К тому же даже улица у него своя есть в Москве. "Юлия, как у вас обстоят дела с воинской обязанностью?" - интересуется Андрей.

Силаева: У меня этот... билет... как его...

Лаэртский: Понятно! "В Большом театре, говорят, лежали раньше на чердаке три огромных камня, которые во время ремонта выкинули, посчитав ненужными. Отчего, однако, акустика зала сильно нарушилась. А какие в вашем театре существуют легенды и сказания о привидениях, призраках и прочих рыцарях астрала?"

Силаева: Ещё раз, я...

Лаэртский: Ну, в общем, камни выкинули из Большого театра, три, посчитав их ненужными и изменилась сильно акустика помещения. А какие-нибудь существуют легенды о вашем театре подобного рода? Странные закутки помещений...

Силаева: Все говорят, что в нашем театре витают духи актёров, которые там раньше играли. Что-то есть в нашем театре, витает... Но я боюсь, как бы это не улетучилось.

Лаэртский: Правильно, правильно... безусловно. Будет грустно, если не будет никаких таких штучек. А вот ночью там страшно вообще?

Силаева: Я не была там ночью. Я всё время - то утром, то вечером.

Лаэртский: Мне довелось в свою бытность молодости... не знаю, существует ли такое выражение "бытность молодости" в русском языке - например "выпьем за сбычу мечт" существует... (Смех Юлии). Я работал сторожем буквально три раза в одном из московских кинотеатров - ну, мне нужно было, ты понимаешь, переволноваться, спрятаться, тяжёлые времена были, да... Жуткое ощущение было, когда ты один в целом здании кинотеатра, в нём где-то ещё часов восемь, до утра, короче, зависают энергетические призраки тех, кто был на всех дневных сеансах. А один раз я видел ночью мужика, который сидел тупо в зале и смотрел в пустой экран. Я даже не стал подходить и спрашивать: "Кто ты и что тут делаешь?" Это страшная история. Такая страшная байка, которая, однако, является реальностью. [...] Вот вопрос такой от Памелы Андерсон: "Верно ли, что название гастрит произошло от нерегулярного питания во время гастролей?"

Силаева: Тогда был бы не "гастрит", а "гастрол"...

Лаэртский: Гастрол был бы - совершенно верно. Ну что - послушаем ещё песен?

Силаева: Послушаем песен? Вы думаете - их есть у меня?

Лаэртский: Я вижу!

[Композиция ("Давно ли цвёл...)]

[Композиция ("Старая актриса" - live)]

Лаэртский: Спасибо, спасибо. Очень хорошая композиция, да. Тут ряд вопросов, во-первых: "Юля, не могли бы вы выступить в мужской роли?" Известно, что многие роли, вот эти, как их...

Силаева: Вообще вопрос не в бровь, а в глаз, можно сказать. Потому что мужских ролей гораздо больше, чем женских. Женщинам-актрисам не хватает ролей. Это статистика, между прочим.

Лаэртский: Вот мальчиков, как правило, играют женщины в театрах...

Силаева: Это в каких же театрах?

Лаэртский: Ну вообще во всех - как ни посмотришь, пажей разных всегда играют женщины.

Силаева: Я такого не видела, не помню.

Лаэртский: Ну нет же детей-актёров?

Силаева: Мальчиков? Ну почему, берут... Дети актёров.

Лаэртский: А если ведущие роли, например Маленький Принц - такая постановка, где он играет главную роль. Вообще с участием детей я не смотрю ни фильмы, ничего, потому что у меня это вызывает приступы тошноты. Когда грудничок в главной роли - ВСЁ, всё кончено. Видимо, кто-то это ещё понимает в мире искусства и поэтому берут просто женщин,заставляют играть детскую роль... Ну, я могу и ошибаться.

Силаева: Я думаю, ты ошибаешься.

Лаэртский: "Как уважаемая гостья относится к голливудским актёрам и кто из них ей нравится?"

Силаева: К голливудским актёрам я отношусь... хорошо. Хорошо отношусь. Кто-то мне нравится. Кто - не помню, сейчас сразу не могу сказать.

Лаэртский: Да, нужно время определённое, безусловно. Миша тут заходил, поинтересовался: "Юля, может ли вас перекупить другой театр? К примеру, Бродвей?"

Силаева: Хорошо было бы! Да. Но вряд ли, я думаю.

Лаэртский: Но в принципе это практикуется в театральном мире?

Силаева: Ну, как хорошего игрока - конечно, могут перекупить.

Лаэртский: А как же вливание в новую группу, знакомство, прописка - все эти жуткие штуки, о которых мы слышим столько страшного и нелицеприятного?

Силаева: Ну вот, когда Бродвей меня перекупит - будем решать эти проблемы.

Лаэртский: Ты тогда расскажешь?

Силаева: Конечно расскажу, приеду.

Лаэртский: А ты, наверное, зазнаешься - не будешь сюда вообще и приезжать...

Силаева: Вообще... может быть, скорее всего так. (Сдавленный смешок Лаэртского). Хотя... хотя в Америке будет утро. Вот сейчас у вас ночной эфир, а в Америке это утро. Тогда, может быть, приеду. Если это утро - я приеду.

Лаэртский: Вот Савелий спрашивает... Ты наверняка знаешь, что сейчас развелось огромное количество коллективов новомодных, таких как группа "Бзделки", "Дристящие" и прочие там "Отбитые мошонки". Вот твоё отношение к сиюминуткам такого рода? Они занимают огромное эфирное время, огромную часть...

Силаева: Да, но у меня большое преимущество - я могу выключить свой эфир.

Лаэртский: Ты это делаешь?

Силаева: Я так и делаю, конечно.

Лаэртский: Ура! Телефонный звоночек послушаем? Здравствуйте, вы в прямом эфире, наше внимание к вам беспредельно.

Слушатель: Доброй ночи. Спасибо госпоже Юлии - такой великолепный тёплый голос... жалко, такой голос редко занимает эфир. Госпожа Юлия, такой вопрос к вам, как к человеку театрального круга. Как вы относитесь к профессии суфлёра? Сейчас в некоторых театрах модно стало опять эту суфлёрскую будочку строить. Но говорят, там сидит спонсор, который указывает что-то...

Лаэртский: Дескать, что делать... Спасибо!

Силаева: Я думаю, это не спонсор... это продюсер. Он следит... он следит за всем процессом, а прикидывается и наверняка числится в бухгалтерии суфлёром. Он следит, как актёры играют, правильно ли он платит деньги, если это антреприза - возьмём антрепризу, к примеру.

Лаэртский: Может быть, это сидит снайпер. И в билетах есть предупреждение, что если во время нужных мест, которые будет показывать он же, вы будете слабо шлёпать в ладошки - он будет производить отстрел. А может быть, там сидит бабушка кого-нибудь из актёров, которую нельзя оставить дома одну. Потому что место-то не заполненное. Вообще, может быть, я как-нибудь приду и загляну туда... у вас есть в театре суфлёрская будочка?

Силаева: Ой, я даже как-то... не помню.

Лаэртский: Если есть - можно я в ней посижу? Я молча буду.

Силаева: Да кто ж тебя пустит-то?

Лаэртский: Да, вообще в театр-то не пустят... Давай послушаем ещё музыку, у нас совсем мало времени остаётся.

Силаева: Есть у меня такая песенка небольшая на стихи Елены Казанцевой.

[Композиция ("Отнесу в комиссионку...")]

[...]

["Пригвождена" - track]

Лаэртский: И подходит время прощания нашего с Юлией Силаевой... Юль, прежде чем мы попрощаемся, я, и не только я, а многие наши радиослушатели просим тебя прочитать монолог Мальвины или что-то оттуда - какую-нибудь фразу... этой девочки с синими волосами...

Силаева: С голубыми, я бы сказала.

Лаэртский: Да!

[Монолог Мальвины]

Лаэртский: Спасибо, удачи тебе в завтрашнем дневном спектакле, во всех остальных спектаклях - надеюсь, их в твоей жизни будет немереное количество. Надеюсь, что как-нибудь всё-таки и я достигну такого возраста, когда меня будут пускать в театры, тогда я обязательно приду, я очень хочу посмотреть, как внутри всё это происходит. И, конечно же, спасибо за то, что ты нашла время и приехала в столь поздний час в нашу программу.

Силаева: Спасибо, доброй ночи. А, доброе утро уже!

Лаэртский: Доброе утро...

Силаева: Счастливо... пока!