| laertsky.com | монморанси | 1998 |
|
Лаэртский: И я напоминаю вам, что в гостях у программы "Монморанси" сегодня Вадим Степанцов, Андрей Добрынин и Константин Григорьев, все они являются членами Ордена куртуазных маньеристов, вы можете задавать им ваши вопросы, а вот, Вадим, тут некая дама просила, чтобы ты прочитал своё стихотворение, касающееся лысых... лысых, в общем. Я думаю, ты понимаешь, о чем идёт речь. Степанцов: Лысых девочек. Лаэртский: Да, именно так эти существа... Степанцов: К-хм, к-хм. Лаэртский: Будьте здоровы. Степанцов: К-хе. Лаэртский: Именно так он и назвал эти существа. Да, Геннадий З-в просил, так подписано. Степанцов: Да? Неужели этот мощный ум эпохи не спит в такой поздний час? Лаэртский: Безусловно, безусловно, это традиция, древняя традиция... Степанцов: Нет, если это Геннадий З-в, то надо что-нибудь прочесть такое, чтобы ответить ещё на один вопрос - пришёл к нам на пейджер, что-то такое про рабочего человека, зачитайте, Александр. Лаэртский: Да, сейчас я этот вопрос тоже а-асвещу... "Товарищ поэт! Как вам не стыдно писать всякую пошлость? Есть ли у вас стихи про рабочего человека или крестьянина в поле?" - пишет Александр Вовк, рабочий ШЗ, то бишь шинного завода. Степанцов: У меня нет, но вот подошёл Андрей Добрынин, который зашёл проверить истинность слухов о том, что на одиннадцатом этаже этого здания обитает призрак-трансвестит; он в этом убедился, на нём лица нет, посмотрите на него, дорогие радиослушатели. На нём действительно нет лица, его челюсти дрожат, но вот о труде, о радости труда у него есть замечательное стихотворение, связанное с Гер-ма-ни-ей, это такая страна в середине Западной Европы. Добрынин: Вадим не совсем сказал точно, потому что дело в том, что многие мои знакомые пытаются уехать куда бы то ни было, только чтобы не находиться на своей исторической родине. Я по этому поводу написал стихотворение... Григорьев: Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ха-ха. Добрынин: Этот идиотский смех принадлежал Командору-ордалиймейстеру Ордена Константэну Григорьеву. Стихотворение называется "Германия":
Лаэртский: Да-а! Безусловно, кстати... кстати... Добрынин: Что, нечем крыть? Лаэртский: Э-э... э-э... Посторонний голос: А-а, нечем! Лаэртский: Я так и понял, что это касаемо совершенно рабочих, а вот Григорий, тоже поэт, у нас находится в студии Григорий, он тоже сейчас прочтёт одно из стихотворений... Степанцов: С десятого этажа. Лаэртский: Да, он пришёл с десятого этажа, это человек, которому мы в субаренду сдаём десятый этаж. Я просто хочу вам сказать, что мне, например, негде принимать журналистов, поэтому, если вы мне купите однокомнатную квартиру, все сложитесь, я буду их принимать там. Степанцов: У нас есть однокомнатная... Лаэртский: Как я! Степанцов: ...квартира, только в городке под названием Усть-Каменогорск. Если это вас устроит, Александр, то пожалуйста, мы позвоним своим людям, у нас там есть люди, похожие на вас - все в голде, в синих перстнях, наколотых на пальцы... Григорьев: Но у всех фиолетовые волосы почему-то. Степанцов: Угу... Лаэртский: Ну что же, послушаем тогда это... э-э... Степанцов: Так. Григорий: Значит, поэт - слишком громко было сказано, во-первых, здравствуйте. Все. Пробегал тут мимо - решил заглянуть, услышав тему про трансвеститов. Степанцов: Гриш, хорошо, что ты принёс бутылку, а то Добрынину так не хватало после встречи с призраком-трансвеститом. Григорий: Да, и потешу сейчас вас таким стишком, который называется "Запутался". Степанцов: Гриш, выпьешь? Григорий: Потом. Степанцов: Ты что, не пьёшь, что ль? Не мужик, что ль? Григорий: Я курну лучше. Степанцов: А, ну ладно. Григорий: Итак - "Запутался". Степанцов: Не мужик. Лаэртский: Не мужик! Григорий:
Ну, дальше идёт неприличное такое четверостишье...
Лаэртский: Это хорошее, хорошее стихотворение... Григорьев: Душераздирающие стихи! Степанцов: Гриш, а чего ж ты не пьёшь-то? Лаэртский: Может, выпьешь? Григорий: Пойду сейчас быстренько, хлебну и побегу дальше по этажам. Лаэртский: А мы как-то забыли, так скажем, о Константине, о Константине Григорьеве. Константин, может быть, вы как-то справитесь с вашим временным недомоганием и всё-таки... э-э... Степанцов: Я хочу, чтобы Константэн спел... Лаэртский: А тогда попросить музыку, чтоб пропала, да? Григорьев: Да, Алексей... Степанцов: Спел, чтобы развеять эти мрачные настроения, которые субарендатор десятого этажа Гриша навёл своими стихами о трансвеститах. Пусть Константэн споёт о девушках, о хороших, нежных и нормальных. Добрынин: А можно арию из "Мистера Икс"? Григорьев: Навязчивая идея... Степанцов: В качестве эпиграфа - пожалуйста. Эпиграф! Добрынин: Я забыл слова. Григорьев: "Пусть я шут..." Добрынин: "Пусть я шу-ут..." Дальше не помню - слова забыл. Григорьев: Добрынин - молодец, молодец. Поддержал. Ну что ж, прежде всего - спасибо Алексею, прекрасно играл, я сам слушаю в основном тяжёлую музыку, техно-трэш, навороченный всякий индастриал, но иногда тянет в попс. И вот я сочинил песню в стиле попс, называется "Шалунья ша-лу-ла". Я буду петь эту песню, изображая игру на барабанах. Прошу заранее простить за все вокальные огрехи. Возможно, голограмма Вадима Степанцова тоже подпоёт. Поёт песню. Лаэртский: Спасибо, спасибо большое, Константин, а можно вас попросить сразу ещё одну из ваших замечательных композиций, вот про то, как он её спас, а его закололи финкой, - помните такую, видимо. Григорьев: Да, есть такая. Лаэртский: Мы бы с радостью послушали б. Григорьев: Есть, есть такая, но чтобы найти мне эту композицию, я должен немножко порыться в бумажках, а пока я предоставляю слово своим друзьям. Добрынин: Я хотел бы объяснить, почему так всё у Константэна жалобно получается. Когда-то он возглавлял... при медеплавильном балхашском комбинате был дом для сирот, потому что при комбинате люди всегда умирали очень быстро. И оставались сироты. Степанцов: Да, но успевали нарожать кучу детей. Добрынин: Да, вот именно поэтому он всё время пытается вставить о том, что люди имеют как бы зелёные волосы. Это навязчивый образ... Григорьев: Фиолетовые, извиняюсь. Добрынин: Да, фиолетовые. Но это... Григорьев: Зелёные лица и фиолетовые волосы. Добрынин: Это всё равно. Григорьев: Надо пожить, пожить там. Добрынин: Поэтому этот прекрасный человек сейчас вам споёт. Поёт. Григорьев: Посвящается всем путёвым девчонкам. Песня "Страшнее бабы зверя нет". Лаэртский: И я предлагаю, поскольку тут несколько людей, которые все как-то самореализуются, записывают стихи, чужие в том числе записывают... Степанцов: Нет, мы не записываем, мы их помним наизусть, мы их даже читаем на память. Вот в начале нашего эфира господа маньеристы упомянули замечательного поэта Серебряного века Александра Тенякова-Одинокого. Этот поэт был замечателен тем, что в советское время был изгнан за жестокость из ЧК. И два его четверостишья служат как бы эпиграфом ко всей нашей жизни, иногда даже к части нашего творчества:
Лаэртский: Замечательное стихотворение и, кстати, тоже в нём сказано, что здоровая плоть должна быть набита здоровым мясом и облачена в здоровую одёжду. Ну, сейчас я предлагаю передать слово Андрею Добрынину, чтобы... Степанцов: Да, я предлагаю почитать ныне действующему поэту, пока он ещё с нами, хотя уже он дряхл, как вы слышите по голосу... Лаэртский: И мы его теряем... Степанцов: Теряем, песчинка за песчинкой, которые сыплются из его одного места, не будем говорить какого. Григорьев: Человек хороший, но пьющий. Добрынин: Я устал уже от указаний на мой преклонный возраст, да, вы доживите, во-первых, до этого возраста, тогда посмотрим. Степанцов: Андрей Добрынин, вы вечно молоды! Душой... Добрынин:
Григорьев: В точку, в точку попал! Лаэртский: Прямо в яблочко. Добрынин: Ну что, нечем крыть? Лаэртский: Прямо в яблочко... Но вот тут вопрос такой сие произведение вызвало у человека по имени Виктор, он спрашивает: "А что всё-таки важнее: баба или пожрать?" Добрынин: Баба. Григорьев: А, это Пеленягрэ, Пеленягрэ спрашивает. Степанцов: Это, да, отсутствующий Архикардинал Ордена куртуазных маньеристов... Лаэртский: Кстати, вопросы про него приходили, люди спрашивали. Я просто подумал, что это издёвка, потому что... Степанцов: Нет, если речь идёт о Викторе Пеленягрэ, то для него главнее, конечно, пожрать сейчас. Но я знавал ещё его в те времена, когда мы учились в Литинституте, когда вопрос о женщинах, о любви, о чувственных удовольствиях всё-таки выходил у него иногда на первый план. Кстати, Виктор Пеленягрэ - автор многочисленных шлягеров, которые распевают любители доступных удовольствий. Так, например, он является родоначальником стиля колониальной романтики на нашей эстраде... Григорьев: Якобы. Степанцов: Почему якобы? Это действительно так, он написал прекрасные песни: "Порт-Саид", "Бискайский залив" для толстяка Крылова. Добрынин, Степанцов: В далёком Бискайском заливе... Григорьев: Ух, табадабада! Добрынин, Степанцов: Мулатка на пирсе грустит... Добрынин: Ну, вы поняли, ребята, да? Лаэртский: Почему? Я хочу дальше! Степанцов: А сейчас вся страна распевает его мегашлягер "Как упоительны в России вечера"; нет ли у вас фонограммы с этой записью, Александр? Лаэртский: Э-э... Степанцов: Жаль! Лаэртский: Кстати, тут стихотворение просят... вообще, тупое слово - стихотворение. Нужно говорить "пиеса" лучше. Степанцов: Пиеса, да. Лаэртский: Пиеса. Вот о случае в купе поезда, опубликованное в "Плейбое", просит Женя Климова, она сюда заходила, достаточно такая большая женщина... о! О! Степанцов: Ага... Лаэртский: Сиськи принесли замороженные... Степанцов: В тесте причём. Лаэртский: Ха! Ну что? Григорьев: Женя, мы вас любим! Степанцов: Да, Женя, но дело в том, что нумерка, того нумерка "Плейбоя", в котором опубликовано данное произведение, у меня с собой, к сожалению, нет... и даже не знаю, как выкрутиться из этой ситуации. Может быть, я... Григорьев: Прочти лучше... Степанцов: Я прочту другое стихотворение. Лаэртский: А можешь резко отказать! Степанцов: Я прочту любимое на сегодняшний день стихотворение Кирсана Илюмжинова, я ему не далее как две недели назад его читал, он очень смеялся. Стихотворение на калмыцкую тему, ведь всем известно, что русский поэт, если он ничего о калмыках не написал, то он вовсе не поэт и не русский, а так, шантрапа какая-то литературная. Добрынин: Правильно. Степанцов: Да. Стихотворение называется "Ногти". Можно музыку приглушить? Чуть-чуть. Лаэртский: Лёш, пожалуйста, не играй, пожалуйста. Степанцов:
Григорьев: Жестокий талант! Лаэртский: А я вот тоже всё-таки в какой-то степени занимаюсь поэзией, и сейчас я пишу хокку, буквально... Степанцов: Александр, я хочу сказать, что мы все давно являемся поклонниками вашего таланта... Лаэртский: Спасибо... спасибо... Степанцов: ...вы просто кровь от крови, плоть от плоти народной, вы - Алексей Кольцов нашего времени. Григорьев: Особенно песня "Сапоги Тамары". Степанцов: Да. Лаэртский: А я думал, ты сейчас скажешь, что, типа, вы просто кровь из носа нашего народа. Степанцов: Это было бы ближе к истине! Лаэртский: Написал я хокку, значит, перемещаясь сюда, следующую:
Григорьев: Это не хокку. Сразу говорю. Лаэртский: Какая разница, ну что вы, в самом деле, ну что?.. Степанцов: Константэн, как уроженец Азии, он всё-таки знает толк в хокку. Добрынин: А можно я прочту хокку Константэна, которая мне больше всего в жизни нравится? Лаэртский: Да! Добрынин:
Лаэртский: О-о, это было у меня с одним товарищем, который захлопнул дверь, и у него было дорогое кожаное пальто, он спешил очень на переговоры по поводу продать-купить, и захлопнул полу своего пальта так, натянул, что расстегнуть было нельзя, вид был глупый, когда он... Степанцов: Пальто было, наверное, из человеческой кожи... Лаэртский: Оно очень редкое было какое-то. Степанцов: ...и дверь отчмакала палец, который случайно остался на коже. Лаэртский: Нет, она ничего не отчмакала. Он просто целиком и полностью прилип, то есть он залип и не могу развернуться, чтоб открыть эту дверь, так неловко его защемило, не мог подлезть к замку и никак вытянуться. И когда пришла его жена и увидела его уже побледневшего, истощённого и сходившего под себя уже трижды, в общем-то, то она его вынула оттуда... Ну, это, в общем, грустная история. Я предлагаю-таки обратиться к телефонным звонкам, если вы не против... Степанцов: Обязательно, обязательно, мы должны интерактивно общаться со слушателями. Лаэртский: Но прежде вот Оля Лебедь. Уважаемая Оля, дело в том, что очень сложно разбирать каракули, которые тут передают нам референты, поэтому стихи, которые вы прислали, к моему великому сожалению, я не в силах зачитать, поскольку я столь же слабоумен, как и коллега куртуазных маньеристов Константин Григорьев... Ну что же, здравствуйте, вы в прямом эфире, мы полны к вам внимания, говорите, пожалуйста-та. Слушатель: Доброй ночи, господа хорошие. Степанцов, Лаэртский: Здравствуйте. Слушатель: А где там Вадик? Степанцов: Да вот он я, вот он. Слушатель: Вадик, значит, серьёзный такой вопрос, ты как-то сказал, что душу Дьяволу заложил, - как, выкупить не получается? Я, в принципе, рублей сорок подкинуть могу. Степанцов: Да я заложил-то не свою душу, а душу архикардинала Ордена Виктора Пеленягрэ. Теперь он общается с самым дьявольским дьяволом на нашей эстраде, Игорем Крутым... Лаэртский: У-у-у... Степанцов: Пишет песни для Ирины Аллегровой и группы "Белый орёл". Слушатель: А как-нибудь подправить это можно? Степанцов: Ну как поправить... сорок рублей пришлите ему, пожалуйста, на улицу Ф-на, дом четыре, квартира... Добрынин: Сорок шесть. Степанцов: Квартира сорок шесть, да. Слушатель: Не поможет? Степанцов: А? Не поможет. Лаэртский: Но вы всё равно пришлите, спасибо. Степанцов: Но ваша совесть будет чиста. Лаэртский: Это во-первых, а во-вторых, можете присылать и нам. Дело в том, что вы можете через нас чё-то купить и чё-то продать, то есть, главное, несите всё нам, что угодно: деньги, мебель, доверенности на дорогие автомобили и квартиры, - и всё купим, всё продадим, всё зарегистрируем. Ещё один телефонный звонок - здравствуйте, вы в прямом эфире, наше внимание ну просто беспредельно. Слушатель: Доброй ночи. Лаэртский: Здравствуйте. Слушатель: У меня вопрос к Вадиму. Степанцов: Да-да? Слушатель: Не собирались ли вы баллотироваться с вашим Орденом в Государственную Думу. И второй вопрос маленький: какая иерархия в вашем Ордене? Спасибо. Лаэртский: Спасибо, дорогой друг. Как я вежлив сегодня! Степанцов: По поводу Думы пусть ответит главный политолог Ордена, Великий Приор Андрей Добрынин. Добрынин: Ну, у нас нет никакой такой особой иерархии, потому что мы просто друг друга уважаем... Степанцов: Про иерархию я хотел сказать, а тебе предстояло ответить на вопрос о том, не собираемся ли мы стать коллективными членами Государственной Думы. Добрынин: Я думаю, что собираемся рано или поздно, потому что в конце концов Государственная Дума... Степанцов: Это новость! Добрынин: Государственная Дума превратится в то, во что превращается каждое земноводное. Когда наступает тепло, земноводное расплывается, расплывается, расплывается, - и, в конце концов, во всё это очень просто можно вклиниться. Лаэртский: А вот вы не играли в такую игру в детстве, Андрей, я помню - перетаскивание на более дальние расстояния под мышками морских медуз, кто донесёт их в более целом виде. Добрынин: Честно говоря, я с удивлением узнаю об этой игре... Степанцов: Я слышал, что среди обитателей той части побережья Чёрного моря, где находится город Очамчира, существует такая игра среди грузинских мальчиков, значит, перенос медузы на эрегированном, как бы это сказать, что ли... ну, члене, что ли, слово неприличное. Лаэртский: Да, он так и называется. Степанцов: Да-да, вот, об этом я слышал, но чтоб под мышками - глупость какая-то... Лаэртский: Полная! Так же как и выращивание укропа там же. Степанцов: Но мы не ответили на вопрос об иерархии в нашем Ордене. Наш Орден имеет пирамидальную структуру, как и все духовно-рыцарские ордена, во главе структуры - самый умный, самый хитрый, самый уважаемый, самый сильный рыцарь... Добрынин: Физически. Степанцов: Да во всех смыслах. Великий Магистр. Рыцари, как правило, в духовных орденах на сходке избирали самого такого... Григорьев: Пахана. Степанцов: Пахана, правильно. Каковым являюсь в Ордене я, то бишь Великим Магистром. Второе лицо в Ордене - Великий Приор, это Андрей Добрынин, но, кстати говоря, уже скоро место будет вакантно, если он так будет пить, не щадя себя. И, по-моему, на его место метит Командор-ордалиймейстер Ордена Константэн Григорьев. Григорьев: И магический флюид. Степанцов: То есть он хотел сказать, что он не только Командор-ордалиймейстер, но ещё и магический флюид Ордена куртуазных маньеристов. Григорьев: И настаиваю на этом, да. Лаэртский: Ну вот, вроде так расписали всё это. Гинекологическую ветвь будешь расписывать? Степанцов: Я продолжу, дело в том, что Орден, помимо действительных кавалеров, включает в себя ещё фамильяров, то есть почётных тайных членов, - это могут быть маститые учёные, посвятившие остаток своих дней трудам на пользу Ордену куртуазных маньеристов, это могут быть щедрые дарители, просто прекрасные люди, забулдыги и пьяницы, которые по тем или иным причинам нам приятны. Также есть в разных городах СНГ и за рубежом прецептории, которые возглавляют прецепторы, то есть наместники - люди, симпатизирующие нам, ведущие куртуазный образ жизни, распространяющие наше творчество среди населения соответствующих городов. Наши прецептории есть и в Новосибирске, и во Владимире, и в Петербурге, и в Ашхабаде, и в Риге, и в Софии... не дай Бог соврать... Добрынин: В Праге, в Нью-Йорке, в Дюссельдорфе... Степанцов: А также в Сорбонне. Лаэртский: А я ещё такое - абсорбированный сахар я вот слышал. Может, это не из той области, извините, пожалуйста... вы так на меня посмотрели... Ладно, телефонный звоночек... Степанцов: Активированный уголь, активированный уголь ещё. Лаэртский: Здравствуйте, вы в прямом эфире, мы полны к вам внимания. Говорите, пожалуйста. Слушатель: Доброй ночи, уважаемые. Лаэртский: Здравствуйте. Слушатель: У меня просьба и вопрос. Лаэртский: Давайте лучше сперва вопрос. Слушатель: Вопрос к Вадиму Степанцову, что-то зачастил он последнее время появляться с своим замечательным красивым лицом во всяких дебильных базетических телешоу, как-то: "Про Ето", "Знак какчества" и, по-моему, "Мужской клуб" - я вас там видел... Лаэртский: В "Знаке качества" ты был, Вадим? Слушатель: Да. Степанцов: Да. Лаэртский: Сра-ам, это сра-ам! О-о, срам! Сра-ам... Никто меня не поддерживает... Слушатель: Не стыдно ли ему за появление в таких убогих телепередачах - это раз, а во-вторых, я видел его в передаче "Те кто", которая, по-моему, не относится к числу данных телепроизведений, там и приличные люди, наверное, появляются, - он читал стихотворение про волосы и, видимо, по соображениям самоцензуры, что ли, он одно четверостишье оттуда выбросил. Нельзя ли прочесть всё это стихотворение целиком? Лаэртский: Спасибо, дорогой друг, спасибо. Степанцов: Дело в том, что, дело в том, что... Лаэртский: Будьте здоровы! Степанцов: Да, кто это чихает тут... Оно не такое уж интересное, и к тому же я его не помню, это четверостишье. А по поводу всяческих убогих телепередач - вы не думаете, дорогой... я не помню, как зовут вас... Григорьев: Просто - дорогой. Степанцов: Да. Вы не думаете, что... что - ибо. Ибо. Лаэртский: А, вот так. Степанцов: Вы не думайте ничего плохого. Так надо, просто поймите, что так надо. Лаэртский: Да, безусловно. Я tebya ochen' horosho ponimayu. Ну, что, может быть, сейчас мы послушаем песню какую-нибудь в исполнении Константина Григорьева, я помню, там ещё была одна песня тоже, про похороны. Григорьев: Про похороны? Про похороны... Может быть... Степанцов: Лучше про девчат споёт. Лаэртский: Давайте про девчат, это одно и то же, собственно. Григорьев: Вальс. Лаэртский: То есть я попрошу, чтоб Лёша не играл пока? Григорьев: Алексей, золотце наше, отдохни. Степанцов: Выпей, выпей водочки. Григорьев: Покури, подумай, в каких телепередачах тебе стоит сниматься, а в каких - нет. Вообще нас удивляют наши слушатели. Если б я имел право материться в эфире, я бы сказал: "Господи, какие странные люди звонят!" Я бы сказал это другими словами. Песня называется "Когда поют девчата", посвящается всем вам, господа. Степанцов: Господа девчата. Григорьев: Вальс. "Когда поют девчата". Песня "Консервная банка" [ ... ]
|
| laertsky.com | монморанси | 1998 |
|