Беседа с Кириллом Немоляевым. Часть 1

Дата - 24.01.1999 г.

Александр Лаэртский - Лаэртский, Кирилл Немоляев - Немоляев
 

Лаэртский: Здравствуй, дорогой!

Немоляев: Здравствуй, любезнейший и дорогой в едином лице, а также я приветствую всех поклонников программы "Монморанси".

Лаэртский: И мы начинаем встречу с нашими сегодняшними гостями. Я рад представить нашего сегодняшнего гостя, это уже достаточно известный вам человек, он часто у нас бывает, Кирилл Немоляев. Здравствуй, дорогой Кирилл, я рад тебя приветствовать в этой студии снова и снова.

Немоляев: Здравствуй, Саша, я прошу прощения, что несколько опоздал на эфир...

Лаэртский: Ничего страшного, это вполне простительно людям творческим; даже, если бы ты пришёл за две минуты до конца эфира - даже такое опоздание все равно бы пошло тебе на пользу.

Немоляев: Вот это интересное очень мнение, я думаю, что мы в ближайшем эфире, наверное, апробируем этот вариант.

Лаэртский: Да. И я хочу сказать специально для наших уважаемых, что вся наша сегодняшняя программа пройдет под эгидой известного певца, хореографа, композитора, кино-телеактёра Вахтанга Кикабидзе. Мы будем общаться на самые разные темы, вы можете о многом нас тут спрашивать; вот, во-первых, тут спрашивают, взял ли ты свой пейджер?

Немоляев: Да, есть такой инструмент, находится в непосредственной близости и, в принципе, я могу его...

Лаэртский: ...излучать!

Немоляев: ...излучать, да.

Лаэртский: Далее, вот у меня спрашивают, почему моего фото нет на сайте радиостанции "Эхо Москвы". Кирилл, ответь, пожалуйста, ты.

Вслед за фразой звучит короткий смешок, характерный только для Александра Лаэртского.

Немоляев: Ну, дело в том, что мне было поручено поместить фото Александра на сайт радиостанции "Эхо Москвы", и я вот должен это сделать буквально в ближайшие дни. Я этого не сделал уже в течение четырех лет и, думаю, пришло время некоей расплаты, и я сейчас просто каюсь, что не поместил; дело в том, что, как бы, твой образ же постоянно меняется...

Лаэртский: Да-а-а!

Немоляев: ...и мне захотелось вычленить наиболее удачные...

Лаэртский: ...ракурсы...

Немоляев: ...ракурсы, совершенно справедливо, снять с этих ракурсов, потому что фотографией я занимаюсь всего девять лет, это недостаточный стаж, и разместить вот на волнах радиостанции этот прекрасный портрет. И я думаю, что, может быть, не завтра утром, но где-то там во второй половине дня возможно будет уже что-нибудь увидеть.

Лаэртский: Появится, безусловно. Вот такой вопрос: "Александр Феофанович - это к тебе тоже, видимо - слышал, что с февраля этого года в компакт-диски некоторых музыкантов будут вложены призы и пищевые продукты. И какие, в частности, компакты будете выпускать вы?"

Немоляев: Ну, мы будем выпускать несколько сразу компактов самых различных, а вкладывать в них мы будем вместо компакта специальный блин, э-э-э-э, как бы такой несколько жирный, видимо. Его можно будет проигрывать как компакт, но только на определённых проигрывателях...

Посреди текста, произносимого г-ном Немоляевым, вдруг раздается некий писк, который характерен для пейджеров и сигнализаций.

Немоляев: ...и будет...

Лаэртский: Это что такое? Моя сигнализация.

Немоляев: Да, это наша сигнализ...

Лаэртский: А НУ УЙДИ ОТ МАШИНЫ!!! Давай - ДАВАЙ ОТСЮДА!!!

Слышны крики поддержки со стороны Кирилла Немоляева.

Немоляев: И, естественно, мы будем вкладывать гематоген. Будем вкладывать детский гематоген, потому что это непортящийся продукт - как показали опыты, даже если его хранить в сухом месте в течение четырнадцати лет, он от этого только, как бы...

Лаэртский: ...добреет...

Немоляев: ...добреет и как бы набирается витаминов.

Прекратившийся было писк возобновляется.

Лаэртский: Ну вот ты знаешь, ещё тут спрашивает Ольга такой вопрос, она мне его задаёт: "Александр! Не подвела ли я вас во время социологического опроса на "Серебряном дожде"? Теперь я понял, откуда все мои неприятности. Оль! Оль, ну ты чего? Ну вот ты, взрослая женщина, да? Вот ты, когда социологические опросы проходят всякие, ты думай, что ты говоришь. Что ты бродишь тут, как лисица? Оль, это не про тебя, Оль...

Немоляев: Ну, она сейчас пойдет спать...

Лаэртский: Оль, ты, это самое, звонишь куда-нибудь в общественное место, ты думай о том, какие последствия для людей, о которых ты говоришь, это может иметь. Вот Кирилл говорит про фотографии, да? Ну а как вот мне теперь показаться на людях даже? Так что - труба.

Немоляев: Есть даже несколько у меня сообщений, совершенно непонятно каким образом пришедших.

Лаэртский: Да? Ну, правильно. Видимо какие-то твои дружки. Ха! Так, что тут дальше... да! Ты знаешь, что нам же необходимо сейчас по новому расписанию обязательно говорить о новейших политических решениях, так, мы должны с тобой обсудить евро-валюту по плану и о том, что был отклонён проект президентский о пчеловодстве.

Немоляев: Ну, во-первых, он ещё не отклонён.

Лаэртский: КАК!

Немоляев: Насколько я знаю, что он может быть отклонён в третьем чтении, а пока как бы ещё до этого дело не дошло, поэтому всё очень серьёзно. Мне кажется, что мы не вправе вот так безапелляционно говорить, что этот проект уже не утверждён, а как бы, ну, ты понимаешь меня, да?

Лаэртский: Но мне почему-то казалось, что его уже отклонили.

Немоляев: Ну, быть может, у меня несколько сведения, как бы не самые свежие.

Лаэртский: Ну, в общем, тут такой вопрос от людей приходит, что касается разведения пчёл на антресолях и других деревянных ящиках в домашних условиях. То есть, реально, мёд - это же достаточно высококалорийная такая продукция. Я хочу официально заявить, что, поскольку мы сейчас находимся снова в 1992, где-то, году, когда все доллары, в общем-то, стоили довольно дорого, денег у людей особо не было, кругом продавались дешёвые китайские кожаные куртки; в магазине, где вот они продавались, был кафетерий такой совершенно мерзотный, и в нём в такое поносное кофе вместо сахара клали мёд, тоже какого-то непонятного производства, и люди этим питались. Поэтому в данном вопросе есть, согласись, всё-таки рациональное зерно, то есть, представь, что ты открываешь, а там эти соты всякие и все эти прочие прибамбасы; плюс, я хочу сказать, что ведь не секрет, что, например, ну, вот помнишь Машу, бабушку её, она ведь растила поросёнка на антресолях.

Немоляев: Ну ты понимаешь, тут очень сложно, опять-таки, говорить, если брать верх, то это, безусловно, антресоли, если брать низ, то, мне кажется, разведение пчёл под батареей, вот, допустим, тоже, то есть, на первом этапе это достаточно интересный вариант. Ведь, как известно, пчёлы, они в тепле очень быстро размножаются.

Лаэртский: Да-а-а! Ну, безусловно, они любят тепло, потому что на холоде у них слипаются вот эти их пчелиные чешуйки, и насекомые просто дохнут.

Немоляев: Кстати, если говорить о холоде, мне кажется, что мы можем сегодня поговорить о такой важной проблеме, как поведение домашних животных в условиях вечной мерзлоты. Это очень интересная проблема, и она как бы на контрасте с пчёлами, которые, естественно, чувствуют себя вольготно в условиях нешуточного тепла, соответственно, под батареей, или, если мы, допустим, ставим какой-либо кипятильник или обогреватель на антресоль, то мы знаем, что достаточно быстро можно добиться самых, скажем так, впечатляющих результатов.

Лаэртский: Ага... Ты знаешь, кстати, только сегодня мне рассказали демонический анекдот, я вообще не люблю анекдоты, но, тем не менее, этот можно рассказать, про верблюдов, может, ты слышал?

Немоляев: Нет, я не слышал, но я с удовольствием послушаю.

Лаэртский: Вот... э-э-э-э...

Немоляев: ...про верблюжью блоху?

Лаэртский: Не-е-е-е-ет!!! Про верблюдов. Ты понимаешь, я бы так и сказал: про верблюжью блоху. Это ж разные вещи, Кирилл! Подожди, выслушай меня. Вот есть верблюд. Есть блоха. Это одно и то же?

Немоляев: Это совершенно разные вещи.

Лаэртский: А, то есть я дебил? Я - дебил?

Немоляев: Нет, я просто...

Лаэртский: Нет, ты так прямо и скажи: "Я - дебил!" Да? То есть...

Немоляев: Хорошо, я говорю: "Я - дебил!"

Лаэртский: Вот! Хе-хе.

Немоляев: Эхе-хе-хе-хе!!!

Слышен общий смех. Голос Лаэртского:"Люблю самокритичных людей!!!"

Немоляев: Ну вот, видишь, я на какие пошёл, на какие жертвы.

Лаэртский: Да, на какие уступки. Так вот, про верблюдов, значит, анекдот: Сын подходит к папе-верблюду и спрашивает: "Слушай, папа, почему у нас такие вот неудобные копыта вот эти, дурацкие? Для чего?" Тот говорит: "Ну, сын, мы - корабли пустыни, вот, и для того, чтобы у нас копыта не вязли в песке, собственно, они у нас такую имеют форму". Сын так: "Да? Ну, ладно". Отошёл, сел снова в уголке, посидел, потом опять подходит: "Папа, а почему у нас на морде такие вот эти мудацкие вот эти губы такие вот, для чего они такие, зачем они нам?" - "Ну, сын, глупый вопрос, мы ведь когда идём, мы ж корабли пустыни, видим - верблюжья колючка, и по пути её хватаем. Мы только с помощью таких вот жутких вот этих наших губ можем схватить по пути, не увязая в песке, эту верблюжью колючку". Сын так: "Да? Ну, ладно", опять отошёл, значит, сел, сидит. Потом опять подходит: "Пап? А зачем нам вот сзади-то вот эти горбы два, я чего-то не понимаю" - "Слушай, сын, я тебе уже замучился объяснять! Я тебе говорю: мы, корабли пустыни, идём, не увязаем, сожрали эту верблюжью колючку, а пить нам негде! Мы туда ВОДУ, ВОДУ накапливаем, и можем не пить там, месяцами!" Сын так: "Всё, всё, пап, понял!" - опять отошёл, сел, посидел, потом опять подходит: "Слушай, пап, ну я не пойму, ну зачем нам в зоопарке-то все эти навороты???"

Кирилл заливается смехом, Александр молчит

Немоляев: Хороший, хороший.

Лаэртский: Ну, а теперь - про мерзлоту.

Немоляев: Я думаю, что о мерзлоте мы должны спросить поклонников...

Слышен громкий треск.

Немоляев: ...что, что у тебя происходит какое-то? Рушится здание какое-то.

Лаэртский смеётся. Немоляев вслед за ним.

Немоляев: Манипуляции ди-джея, вот я хочу сообщить нашим радиослушателям, так как лет пять назад тоже за пультом сидел и пытался вставлять в различные пазы предметы, будь то компактные круглые диски, либо виниловые гигантские пластинки, либо аудиокассеты - всегда путаешь, потому что, если ты вставляешь, допустим, аудиокассету на компакт-проигрыватель, то происходят проблемы. Саша, вот я сейчас признаюсь...

Лаэртский: ...лихорадочно...

Немоляев: ...лихорадочно производил...

Лаэртский: ...потыки...

Немоляев: ...производил потыки, потому что у нас представлено творчество Вахтанга Кикабидзе на одиннадцати носителях самых разных. Поэтому, чтобы грамотно построить эфир, приходится постоянно менять что-то, перетыкать; вот следующая песня стоит на гигантской катушке, я так понимаю, да?

Лаэртский: Да, но сейчас мы пока не о песне. У нас тут ещё приходят люди и задают вопросы. Вот от Иры вопрос: "Мой муж, Александр Захаров, так она и говорит, после каждой поездки в театр приезжает пьяным. Александр, подскажите, куда ему нужно ездить, чтобы не приезжать в доску пьяным?" Ну, Кирилл, у тебя есть какие-нибудь соображения? После каждой поездки в театр он приезжает пьяным.

Немоляев: Может, ему просто не стоит приезжать? Не "куда ездить", а может, не надо приезжать - вот какой может быть выход из ситуации?

Лаэртский: Э... То есть, ну, по крайней мере, тут ситуация такая, что...

Немоляев: Или, может, ему надо куда-нибудь в другое место приезжать, а Ире там его ждать.

Лаэртский: Поменять место?

Немоляев: Да!

Лаэртский: Безусловно.

Немоляев: Мы же знаем, что энергетические поля - они совершенно иначе воздействуют на природу человека. Многим же советуют: надо менять место жительства - если ты живёшь в Москве, и у тебя дела не ладятся, ясно же, что надо просто переезжать куда-то.

Лаэртский: Как говорится, "бечь".

Немоляев: Да. И плохо, если приходится бечь в провинцию, вот ты понимаешь, что тебе нельзя бечь куда-то, допустим, за границу, а приходится бечь куда-то, допустим, в Моршанск - это трагедия всей жизни. В данной ситуации речь идет не о том, что не надо ходить в театр, а можно просто возвращаться в другое место. Вот и всё.

Лаэртский: Да, хороший, хороший достаточно ответ.

Немоляев: Надо просто элементарное объяснение. Александр Захаров теперь, я думаю, всё понял.

Лаэртский: Далее, ну, если ты не против, потому что очень много вопросов, одному мне сложно на них отвечать. "Александр, - спрашивают, но я как бы на тебя тоже часть некой ответственности перекладываю - моя тёща запрещает мне слушать твою программу. Как только пробьёт двенадцать, она велит мне идти спать. Посоветуй мне, что бы придумать". Это как раз Александр Захаров сам вот и с-с-спрашивает, да.

Немоляев: Ну, естественно, в такое время в театр идти уже поздно, поэтому мне кажется, что просто нужно, опять же, сменить место. Если приезжать в другое место - там просто нету тёщи и, соответственно, она не может заставить идти спать. То есть, место расположения. Другой вариант - можно засыпать в двенадцать, а в час уже просыпаться.

Лаэртский: Да, прикидываться. И третий вариант - это измазать зелёнкой её шубу любимую. Где-то без пятнадцати двенадцать. Эффект потрясающий такой - по крайней мере, ей будет уже ни до чего.

Немоляев: А можно поставить кипятить молоко как бы, и оповестить её уже в последний момент.

Лаэртский: То есть, когда вот-вот уже, да?

Немоляев: Да.

Лаэртский: "Саша, моя жена всегда моет руки перед едой, а я этого делать не люблю. Она меня дразнит "свиньёй". Как мне поступить?" - спрашивает Андрей Рыжий. Я думаю, что здесь, Андрей, тебе нужно, чтобы она не голословила - ведь это ж галимая болтовня. Ведь когда человеку говорят, что он - свинья, то это же неправда, логично? То есть, тебе нужно, в общем-то, уподобиться этому образу, внушить самому себе, что ты свин полный, конченый, и, в общем-то, хрюк, и как-то обгадить хорошо, ползать на карачках, и вообще...

Немоляев: А свиньи, они же ведь знаешь что кушают?

Лаэртский: Всё подряд...

Немоляев: В основном - фекалии.

Лаэртский: Всё подряд, вообще. Даже ты знаешь, я помню, забавный был случай у нас в деревне: хряка выпустили, ты представляешь? Ну как выпустили - случайно выбежал, он сожрал стадо индоуток, собственно. Ну, прям вот! Ты не знаешь, что такое "индоутки"? Ну, это такая смесь, в общем-то, утки и индюшки.

Немоляев: А мне кажется - индуса!

Лаэртский: Э-хе-хе! Индуса, да! Э-э-э, далее сейчас тут очень много всяческих. Вот. Про свинью мы ответили... а, да, и жена на контрасте поймёт, что такое есть настоящая свинья. Кстати, вот ты знаешь, насчёт животных: чау-чау знаешь?

Немоляев: Ну...

Лаэртский: Ну, приблизительно, в общем, чау-чау - собака такая, на мясо её там китайцы разные пользуют.

Немоляев: Мы можем, кстати, обратиться к теме бритой обезьянки Читы, ведь это же очень интересно...

Лаэртский: Бритая Чита, да.

Немоляев: Это очень интересно.

Лаэртский: Так-так-так-так-так!!!

Немоляев: Если мы разговариваем о творчестве Вахтанга Кикабидзе, то, наверное, каждый радиослушатель ассоциирует его именно с песней о бритой обезьянке...

Лаэртский: Извини, я совсем забыл. Уважаемые радиослушатели, сегодняшняя наша программа, которая с Кириллом Немоляевым, он помогает мне, посвящена творчеству замечательного писателя Вахтанга Кикабидзе.

Немоляев: Если у нас в космос запускали собак, то есть Белка-Стрелка, Уголёк-Ветерок, то ведь у американцев запускались обезьянки, одна обезьянка была огромна, это был Кинг-Конг...

Лаэртский: Ну, это ж погоняло у неё было такое, ну, большая, с человека, где-то.

Немоляев: Ну, где-то да, такая.

Лаэртский: Чуть-чуть меньше, она потому что сутулилась. Если б выпрямилась - она бы прямо как человек была.

Немоляев: И, соответственно, Чита. И вот Кинг-Конг, он просто в какой-то степени издевался и постоянно её брил.

Лаэртский: Но он брил её когтями, то есть, даже было это не то что такой вот процесс, а просто сексуальные заигрывания в космосе. А поскольку там была невесомость, то в момент особого возбуждения, значит, Кинг-Конга на Читу эту самую...

Немоляев: Во-первых, в этот момент - я извиняюсь, Александр, что перебиваю тебя...

Лаэртский: Ничего, ничего...

Немоляев: Он называл её всегда "Маргаритой".

Лаэртский: Ну, в мозгу, мысленно, там ведь работали подсоединенные датчики всяческие. И он, короче, цеплялся за неё и производился выщип этого пуха и всего, что росло на тушке.

Немоляев: Эпиляция своеобразная такая.

Лаэртский: Да. А мало ведь кто об этом знает. Люди ведь думают, что мы их обманываем как-то, да? А не знают, что когда они приземлились, то Чита была лысая, ну, совсем наглухо лысая и сексуально неудовлетворённая. Уже мы не будем говорить о том, что там творилось внутри корабля...

Немоляев: А мне известно, что это был практически первый такой и единственный полёт, поскольку в дальнейшем уже как бы был изменён членский состав американской программы этой животноводческой, соответственно, был единственный уникальный полёт "Чита-брита, Чита-Маргарита". То есть проблема, она не проблема, а некий фактор, о котором хотелось бы рассказать, поскольку мне кажется, что немногие наши радиослушатели осведомлены о таком жестоком полёте.

Лаэртский: Ну, а ты дальше-то рассказывай! На самом интересном прервал!

Немоляев: Ты считаешь, что стоит?

Лаэртский: Конечно, безусловно, люди уже заинтересованы просто уже, и приникли, я бы сказал...

Немоляев: Если честно говорить, то я не совсем уполномочен говорить об этом. Это очень-очень личное!

Лаэртский: То есть... а! Ну, я понял. Да, так вот, значит... вернемся к чау-чау тогда, то есть непосредственно к пищевой собаке, которую разводят в Китае, а тут её принято покупать и, в общем-то, держать дома, хвалить за спокойный нрав, отсутствие вони, и в общем, такая плюшевая игрушка по типу левретки, только больше места занимает.

Немоляев: Дело в том, что чау-чау - это же как бы единственное животное, на которое не бывает аллергии никакой.

Лаэртский: Да, не бывает аллергии никакой, потому что она съедобна!

Немоляев: Да, и она совершенно не пахнет.

Лаэртский: Вот. Да. Вот... ну, ты знаешь, что это кормовая собака, знаешь? Её едят. Вот представьте себе, что вы приезжаете в Китай, да? Заходите в дом нового китайца, который весь в соплях, на хорошем автомобиле, и видите, что у него дома живет свинья, наша, русская - это то же самое, понимаете, и мода, она должна все-таки как-то фильтровать свои проблемы. Ну, я так считаю. Хотя я могу ошибаться. Что тут ещё... ... ... Вот: "Моя девушка... - тут зашёл человек и спрашивает - девушка его, хлебом не корми, любит получать сексуальное удовлетворение перед уходом на работу. И он просто измучился, помоги, говорит, добрым советом. Антоха". Не понятно, перед чьим уходом на работу - Антохи или бабы его. Если перед бабы, а он остаётся, то это говорит о наступлении импотенции у него.

Немоляев: А мне кажется, нужно поговорить о проблеме "хлебом не корми" - что это значит?

Лаэртский: Интересно, хлебом не корми...

Немоляев: Хлебом не корми, - то есть, может быть, если её...

Лаэртский: Ещё есть выражение хорошее - "С топором не вырубишь".

Немоляев: Да, да. То есть, если покормить хлебом, может так поступить. Может быть, удовлетворение происходит от получения каких-то злаков, зёрен вот этих вот...

Лаэртский: Ну, злаки... да! Можете попробовать. А так, вы бы все-таки уточнили, кто из вас это самое... э-э-э... "Саша, блюзовая программа будет выходить в это время каждую субботу, или это - досадное исключение?" - спрашивает Денис. Денис, в ближайшее время мы планируем каждый час вот... ночи с субботы на воскресенье постепенно вытеснять блюзовыми программами. Это ж так замечательно!

Немоляев: Причём, что интересно, я извиняюсь, Александр, что тебя перебиваю...

Лаэртский: Ничего, ничего...

Немоляев: ...что каждая программа будет немножко длиннее, чем предыдущая. Это будет час блюзовой музыки, но на самом деле он будет идти как бы не час, а значительно больше.

Лаэртский: Сначала - час-три, час-пять, то есть небольшие такие увеличения, чтобы вы привыкли попросту.

Немоляев: Потому что, если сразу взять программу MAX и одиннадцать часов блюза - это просто какое-то чудовищное...

Лаэртский: Не одиннадцать - ты перепутал, - двадцать четыре. Формат надо соблюдать.

Немоляев: Да, двадцать четыре, но сначала-то нужно как бы одиннадцать, двенадцать, то есть нельзя же сразу двадцать четыре часа блюза. Мы все знаем, что по сути своей блюз - это одна и та же песня, только переработанная в различных вариантах. То есть, это совершенно бессмысленный набор звуков, тоскливейший, совершенно невозможно который слушать больше, там, десяти-пятнадцати минут. Своего рода пытка бессмысленная.

Лаэртский: То же самое, что, например, авангардная музыка джазовая, которую, в общем-то, играют пузатые дядьки в очках, почему-то считая, что это умно. Играть-то её, конечно, приятно, - ну, я сам известный авангардный музыкант, - но слушать, я тебе скажу, невозможно! Мы, кстати, тут предложили собрать всех авангардных джазовых и не только, ну, в общем, авангардных музыкантов, так называемых авангардистов и, в общем-то, послать их в тюрьму. Ну, в смысле, для того, чтобы они там особо опасным преступникам давали свои концерты, а тем за это будут скашивать срок просто. Ну, то есть, получается, что мы делаем? Те испытывают мучения, тем самым идут на исправление, правильно? А эти вроде бы тоже свои какие-то чакры вот эти творческие освобождают, значит, на людях, которые просто вынуждены их слушать. По-моему, это гуманно, Кирилл.

Немоляев: Ну, это ведь оптимальный слушатель для любителей авангарда. Просто каждая музыка должна найти своего слушателя. И подчас приходится идти на такие, казалось бы, чудовищные...

Лаэртский: ...меры, да, но необходимые. Вот очень хороший тут вот...

Немоляев: Саша, вообще это проблема - найти своего слушателя, это же очень сложно, он где-то же есть. Каждый исполнитель должен найти своего слушателя.

Лаэртский: И каждый, в общем-то, слушатель, он тоже должен найти своего исполнителя, это же очень важно, потому что ведь всё же в мире парно! Весь мир должен быть вообще поделён так: пятьдесят процентов населения поют, а пятьдесят слушают. Через месяц - меняются.

Немоляев: Понимаешь, здесь ведь ещё какой есть момент, для того, чтобы всё было...

Лаэртский: Чики-чики!!!...

Немоляев: Да, чики-чики, чтоб было равно. Чтобы никому не было завидно, необходимо, чтобы у каждого исполнителя был один, но очень верный слушатель.

Лаэртский: Да, да!

Немоляев: Потому что получается совершеннейший абсурд, когда у кого-то на концертах, понимаешь, стадионы, а кто-то рубится-рубится, а никто к нему не приходит.

Лаэртский: Никто не приходит. Но мы, кстати, тоже пытаемся сейчас направить в Думу запрос, чтобы приходили на разные фирмы, в государственные предприятия разнарядки, в общем-то, как раньше на субботники или на встречу кубинских делегаций, помнишь, наверное, сам ходил, небось. То есть тебе говорят: "Сейчас приезжает кубинская делегация!" , давали флажок, ты, как даун, должен был стоять на Ленинском проспекте, махать, изображать массовку.

Немоляев: Я сидел, я сидел, я сидел в УАЗике и объявлял в рупор на первомайской демонстрации, у меня ведь был очень хороший голос, и я объявлял: "А вот..." - то есть там со мной стоял человек, который видел и узнавал в лицо ударников того или иного района.

Лаэртский: Труда, то есть, дескать...

Немоляев: Труда. То есть, вот показалась на марше, допустим, Дважды краснознамённая духовная семинария, и он мне тычет пальцем, что я должен это сказать очень пафосно, и закричать неистово "ура", но в то же время держать себя в руках, чтобы не заводиться и не выскочить неожиданно из рафика.

Лаэртский: Потому что у тебя могло аккумулятор заклинить по-мощному внутренний, и ты бы стал там отсебятину пороть.

Немоляев: Нет, просто можно неожиданно перепутать и сказать не дважды краснознамённый, там, а трижды... а это уже иные деньги.

Лаэртский: А, да, ну так вот, далее, значит, насчёт слушателей, сейчас я быстренько, насчёт "найти своего слушателя" . "Александр, очень нравится ваша передача, ждала сегодняшнюю ночь, спасибо вам за эти передачи". Женщина средних лет.

Немоляев: Ну вот, просто нужно давать какие-то передачи людям.

Лаэртский: Передачи. Кстати, люди, пожалуйста, не пересылайте приветы. Я просто... хотя, с другой стороны, может, и буду передавать. Как ты относишься к танкистам?

Немоляев: Ну... прекрасно!

Лаэртский: Подожди, а на чём мы остановились-то? А, да! Про флажки! Короче их всех, ну вот он едет, к примеру, да? Надо проявить интернациональную дружбу всяческую, грудникам всем выдавали флажки дебильные, выставляли их, типа там, третий, там, класс стоит вот от этого дерева до этого, как, значит, появляется машина, - все машем, изображаем восторг, ну, такая вот байда. Вот. В принципе, это работало, и кубинскому гостю в голову не приходило, что всё такое.

Немоляев: Гость, в принципе, был всего один.

Лаэртский: Безусловно, всё время, он и сейчас тот же самый ездит, я смотрю, сколько лет уже...

Немоляев: Известно, что с пятьдесят восьмого года он не бреет бороду. Ты знаешь об этом?

Лаэртский: Да-а-а-а! Потому что сказал, что пока не построит у себя коммунизм, он не сбреет бороду. То есть он скоро будет, что вот твой этот самый индусский мудрец, у которого тут такая байда длинная, борода завязана мощно.

Немоляев: Робиндранад!!!

Лаэртский: Да, именно так его зовут. Ну так вот, и такие же разнарядки мы собираемся присылать, чтобы на концерт каждого исполнителя популярного ходило определённое число. Например, устраивает концерт, там, э-э-э... Федот Киркорин, да - то есть, пятьсот человек на разнарядку, не больше.

Немоляев: Это билеты в нагрузку своеобразные, если ты помнишь, это же была практика: вы не можете купить билет на... э-э-э... Федорина, соответственно, если вам в нагрузку не продают билет на другого исполнителя, которого, казалось бы, вы не знаете. А подчас, когда вы приходите на концерт исполнителя, которого вы не знаете, уже купили билеты, то он вам значительно больше нравится, чем какой-то, допустим, известный вам Федорин. Здесь как бы идёт популяризация и достаточно справедливая раскрутка тех людей, которые, может быть, никому не известны, может быть, даже совершенно тупоголовы.

Лаэртский: Ну, в принципе, да, но тут дело в том, что сейчас многие наши радиослушатели хлопнули себя ладонями по ляжкам, в недоумении сказав: зачем нам, типа, на тупоголовых ходить и смотреть? А вот вы подойдите тут с другого входа, скажем так, да? То есть, представьте себе, что этот вот тупоголовый, но из него прёт энергия. То есть, так он её выплеснет на вас со сцены, вы сделаете вид, что, дескать, восторг, или, может быть, правда, вам что-то понравится, и он уйдёт оттуда опустошённый, хорошенько пропотевший, и ляжет спать. А иначе он что может делать?

Немоляев: На улице...

Лаэртский: На улице буянить, рубить деревья, отрывать значки у мерседесов и заниматься прочей пошлостью, собственно. (Слышен характерный для Лаэртского смешок) Да!

Немоляев: Нет, налицо плюсы как бы, здесь, я смотрю, интересные какие-то, да, вопросы?

Лаэртский: Да, вот тут ты знаешь, великий медитатор спрашивает, великий медитатор...

Немоляев: А что он может спрашивать?

Лаэртский: Слушай, у меня есть один Великий Магистр, теперь ещё великий медитатор появился. Да. "Александр! Как ты относишься к воздействиям космической энергии на твой мозг и твоё сознание. По последним данным, оно особенно влиятельно, и проявляет излишнюю эмоциональность". Э-э-э... Да! Он прав. Такое есть. То есть, где-то, скажем, числа седьмого января почти что по тринадцатое или четырнадцатое января над нашей территорией, ну, я имею в виду, над территорией, по крайней мере, Москвы, за остальное не могу ручаться, достаточно была плохая в этом смысле - в смысле энергетики...

Немоляев: Я слышал, что было некое такое озоновое даже не дыра, а наоборот, заполонение озоновое какое-то. Облако такое.

Лаэртский: И вот ты знаешь, что очень многие люди, которые восприимчивы и умны, они, естественно, восприняли это как личную трагедию - у них были всяческие протурбации, их колбасило по-чёрному.

Немоляев: Протуберанцы, по-моему.

Лаэртский: Проту... ну, в общем, с ними творилось что-то несуразное: кто в больницу попадал, кто ещё там, в общем, страшные вещи происходили. А вот тупоголовые, они даже ничего не почувствовали. У них вот в эти, с седьмого по четырнадцатое, жизнь текла обычно. Поэтому, если у вас жизнь текла с седьмого по четырнадцатое обычно, вы займитесь, пожалуйста, самовоспитанием, потому что это должно как-то насторожить вас. Это совершенно серьёзное заявление, я считаю.

Немоляев: Еще интересно, что есть тупоголовый человек - то есть, видимо, человек с тупой головой. Это не говорит о том, что...

Лаэртский: А голова, кстати... вот выражение тоже, да, из серии...

Немоляев: Тупоголовый, да?

Лаэртский: Да, типа, из серии "не вырубишь топором" - тупоголовый, а что, голова, она, что, острая, что ли? Бред какой-то. Черепом. Кто может нарезать своей головой колбасу? Ну, только зубами если.

Немоляев: Батон колбасы.

Лаэртский: Батон колбасы нарежьте! Никто не сможет. Бред какой-то. "Кирилл! Перестаньте устраивать гадкие вечеринки в три ночи! Я, ваш сосед с нижнего этажа, не могу никак к вам дозвониться!" - это к тебе сообщение такое, - "Александр! Скоро надо будет читать новости. Прочтите их сами, с Кириллом". Обязательно. Но нам за это не платят. Мы делаем теперь с Кириллом только то, за что нам платят.

Немоляев: И вот как раз одна из оплат происходит в три часа ночи - гадкая вечеринка. Почему, как бы, приходится её терпеть, потому что это... ну это, конечно, не единственный заработок, но это один из способов как-то несколько подняться, может быть приобрести себе какой-то автомобиль. Приходится в три часа ночи совершать некие вот такие жуткие акты.

Лаэртский: Ну и плюс это ещё один раздражающий фактор для окружающей среды, а иначе она просто превратится в болотце.

Птицей быть - мечта людей реальностью не стала!
Ты - не птица, человек - не какай, где попало!