Беседа с Приёмными Джозефами. Часть 2
 

Лаэртский: И я напоминаю нашим уважаемым радиослушателям, что в гостях у нас музыкальные люди - это Кирилл Немоляев и братья Джозефы. Также они поют, правда не то, что мы сейчас слышали, а поют совсем другое - мы, может, ещё будем слушать. Всё это будет зависеть, конечно же, в основном, от нашего настроения, безусловно. Также мы ведём всяческие беседы, в том числе и с вами. Можем поговорить по телефону 203-19-22, вы можете спрашивать наших гостей всё, что вас интересует. Но прежде я хотел сказать, что пока мы тут танцевали, приходил некто Волков, и интересовался надувными шахматами. Ну я прям дословно нашепчу, что он передал: "Возможны ли тренировки в бытовых условиях, в частности в ванне, и как сделать надувные шахматы?" Дело в том, что, я думаю, вы, уважаемые коллеги, не станете отрицать, что это - дела давно минувших дней. Конечно, кое-где надувные сохранились, но я уже даже и не знаю, где. Кирилл, у вас есть какой-нибудь комментарий к данному вопросу?

Немоляев: Нет, ну мне кажется что у одного из Приёмных Джозефов... Как бы... Мы можем обсудить эту тему, потому что надувные шахматы, несмотря на то, как ты сказал, Александр, дела давно минувших дней... Но многие играют в эти шахматы и считают эти шахматы единственно верным курсом развития шахмат. Но мне так не кажется, потому что любая надувная шахматная фигура может рано или поздно лопнуть.

Лаэртский: И нанести вред, особенно щёкам. Ну, имеется в виду - щёкам, за которыми спрятаны зубы, поскольку, как правило, разрыв происходит... То есть, шахматист, сидящий в ванной - у него на поверхности только колотушки, ничем не защищённые, и телесный болван, именуемый головой. И в момент мощного взрывания фигуры, как правило, руки он успевает убрать, а голову, в силу того, что ванны мало - не успевает. Поэтому получается две такие мощные резиновые пощёчины.

Немоляев: Совершенно справедливо, на самом деле каждый играющий в надувные шахматы шахматист, чувствуя, что партия складывается не в его пользу, имеет возможность разорвать или проткнуть одну из своих шахматных фигур, будь то пешка или ладья, и таким образом уничтожить фигуру.

Джозеф: Даже не свою.

Немоляев: Безусловно. Он может сделать...

Джозеф: С фигурой противника. Или гипотетического противника, если он играет в одиночку.

Немоляев: Совершенно справедливо. Поэтому надувные шахматы - они имеют достаточно большое количество минусов. И очень сложно проследить и законспектировать ходы, которые производят шахматисты или шахматист, если он играет сам с собой. Мы говорим о виде спорта, который имеет достаточно большое количество недочётов. Всё-таки фигура должна быть фигурой. Её невозможно уничтожить просто элементарным прикосновением острого колющего предмета.

Джозеф: Но ведь вы только что сказали, что надувные шахматы как раз возможно повредить или уничтожить, при помощи какого-нибудь предмета колющего.

Немоляев: Безусловно, их можно уничтожить - но мы всё-таки говорим о профессиональном виде спорта, значит, мы должны заглядывать немножечко вперёд.

Лаэртский: Знаете, Кирилл, тут я с вами немножко не соглашусь. Поскольку я помню - в семидесятых годах в моде была игра микроскопическими надувными шахматами, попасть в которые иголкой было сложно. Просто играющие засыпались в ванну и они что делали - они запихивали их себе за обе щёки, тогда этот выхлоп происходил внутри. И тоже приходили к нам травмированные. Даже было труднее, поскольку когда приходили такие, все в пощёчинах, мы прикладывали компресс и лопухи, обмазывали... ну я не буду даже говорить каким лекарством, скажу только что это была специальная моча молодых...

Самюэль: Поросят...

Лаэртский: Совершенно верно, Самюэль... В этом нет ничего постыдного, я считаю. Которая за два-три дня данные пощёчины вылечивала. А внутри уже как-то немногие соглашались пользоваться этим. И нам приходилось делать спецраспорки, мазать йодом, вазелином и прочими вещами, что, согласитесь, гораздо труднее. Ну, я предлагаю всё-таки обратиться к телефонным звонкам. Здравствуйте, вы в прямом эфире, мы внимательно вас слушаем.

Слушатель: Здравствуйте, уважаемые.

Лаэртский: Здравствуйте.

Слушатель: У меня вот вопрос такой...

Лаэртский: А извините, вы же, по-моему, приходили полчаса назад...

Слушатель: Нет, это не я.

Лаэртский: Не вы? Ну извините...

Слушатель: Скажите пожалуйста, где будет проходить турнир шахмат на канатах... [...] И второй вопрос, можно ли увеличить число клеточек на доске? [...]

Лаэртский: Спасибо. Ну если позволите, я отвечу на первый вопрос, и немножечко на второй. Чемпионат будет проходить в следующем году, уже зимой, в начале января, в Юрмале. Там люди будут в обтягивающих мокрых костюмах, чтобы усложнить как-то... Не просто чтобы они висели под жарким тропическим солнцем на канатах и как-то там переставляли... А чтобы им не казалась игра мёдом. Чтобы всё было по-мужски или по-женски, зависит от того, спортсмен это или спортсменка. А что касается увеличения поля, то мы уже сделали восьмипартийные шахматы. То есть с восьми сторон есть... Пытаемся увеличить до девяти.

Немоляев: Не, на самом деле мне бы хотелось поговорить о сокращении шахматного поля, потому что мы все знаем...

Самюэль: До трёх клеточек...

Немоляев: Да, практически до пяти... Я бы даже сказал - до пяти, потому что...

Джозеф: На канатах - да.

Лаэртский: Для канатного действительно. Но размер их увеличить. Сам размер физический...

Немоляев: Совершенно справедливо. Потому что мы все с вами наблюдаем некие гипотетические шашечки, шахматы на проезжающих мимо такси...

Самюэль: Да, это, кстати, очень сильно увеличит массовость...

Немоляев: Безусловно, и мы видим, что их всего пять. То есть, мы видим некие три шашечки, заполненные чёрным цветом и две шашечки, заполненные белым цветом...

Лаэртский: Это настораживает...

Самюэль: И наоборот...

Немоляев: Это настораживает, и наоборот...

Лаэртский: Расслабляет...

Самюэль: Совершенно верно.

Немоляев: То есть, если мы хотим сделать этот вид спорта истинно народным - то, видимо, мы должны прибегнуть...

Самюэль: Всё-таки к пятиклеточным...

Немоляев: Да. Потакать к пятиклеточным шахматам, потому что, конечно, это упрощает этот вид спорта. Но! Если мы говорим о подводных пятиклеточных шахматах или надувных пятиклеточных шахматах - то здесь вопрос открытый...

Самюэль: Или глубоководных...

Немоляев: Не говоря уже о глубоководных. Это наиболее сложный вид шахмат. На данном жизненном отрезке глубоководными шахматами владеют лишь одиннадцать человек на планете, я повторяю - одиннадцать человек на планете.

Лаэртский: Кирилл, извини, просто заходил Уфимский, и спрашивал: "Как эти одиннадцать человек, шашистов, лечат мозоли, которые наверняка у них есть?" Поскольку вот это перемещение... они же перемещаются там на локтевых суставах, завёрнутые в эти жуткие предметы - батискафы...

Немоляев: Я думаю, что, не зная досконально сути вопроса... я думаю, мы можем вести речь об элементарных лейкопластырях...

Лаэртский: Или бритвах...

Немоляев: Или бритвах. Но, я повторяю - я скорее готов обсуждать тему глубоководных шахмат, чем тему об...

Лаэртский: Мозолях и прочих...

Немоляев: Мозолях и прочих... неких...

Лаэртский: Предметах...

Немоляев: Да, предметах, которые возникают после работы, после занятия этим видами спорта, который, повторяю, является экстремальным. Это не обыкновенные шахматы, когда сидят два шахматиста, и могут сколь угодно, час, два, одиннадцать часов подряд задумываться над тем или иным ходом. Если мы задерживаем дыхание, как показывает физиологическая выдержка, более двух с половиной тире трёх минут мы не можем находиться под водой, значит, соответственно, каждый ход это две тире три минуты. Соответственно это некий блиц... даже блиц в условиях экстремальной ситуации жизненной. То есть, человек должен мобилизовать всю свою волю, всё своё эмоциональное и физиологическое, умственное сознание для некоего хода.

Лаэртский: Чтобы вырвать победу.

Немоляев: Совершенно справедливо. В результате...

Самюэль: Кстати, за последние пятнадцать лет так ещё никто и не поднялся на поверхность, поэтому проблема мозолей - она и не решена до конца.

Джозеф: И вместе с тем она не стоит так остро.

Самюэль: Да, не стоит... Потому что ещё никто не поднялся.

Лаэртский: Нет, ну последним вроде...

Джозеф: Нет, кто-то... Юрий Серёгин, мне кажется - он поднялся.

Самюэль: Он единственный...

Лаэртский: Ну он всплыл уже... Дело в том, что он всплыл и...

Самюэль: Под воздействием газов скопившихся...

Лаэртский: ...поразила его кессоновая болезнь, попросту...

Немоляев: Если мы говорим о Юрии Серёгине, то невзирая на то, что он всплыл, мы все его неоднократно видели, в контакт с Юрием Серёгиным никто ещё не вступал.

Лаэртский: Безусловно.

Немоляев: То есть нет никакой возможности вручить Юрию Серёгину какой-либо кубок...

Лаэртский: Или что-нибудь вообще. Кстати, были предложения его самого в виде кубка дарить дальнейшим спортсменам, чтоб стимулировать их. Но немногие как-то обрадовались этой идее, поскольку...

Самюэль: Почти все отказались, да.

Лаэртский: ...достать его нереально из батискафа, а место он занимает много. А квартиры у всех, молодых особенно, спортсменов маленькие.

Джозеф: А мне бы хотелось, если вы не против, дорогие друзья, вернуться к вопросу о кубках.

Лаэртский: Извините пожалуйста, давайте сейчас немного прервёмся на музыку, буквально на чуть-чуть...

Джозеф: Да, с удовольствием.

Лаэртский: ...а затем... конечно, о кубках - это хорошо.

Пиеса "Стремглафф На Луну"

Лаэртский: И я напоминаю нашим глубокоуважаемым радиослушателям, что в гостях у нас находятся Приёмные Джозефы, а также Кирилл Немоляев. Мы закончили обсуждение шахматной темы, было очень много вопросов, приходило очень много людей, мы всем им ответили очно, они все ушли довольные. Но у нас осталась открыта тема о кубках, которую правильно затронул Джозеф Бехтерев. Вы знаете, Джозеф, если вы позволите, я введу в некоторый, так скажем, исторический ракурс...

Джозеф: Да, безусловно.

Лаэртский: Началось какое-то, скажем так, отмечание призами в каких-то видах спорта, за спортивные достижения ещё при Австрийском короле Йозефе IV. Если вы помните, Афанасий Шуберт, который бодался с оленем, держа в руках...

Джозеф: Это был композитор, мне кажется, Шуберт.

Лаэртский: Нет, это Афанасий Шуберт, известный австрияк, здоровый лесоруб, парень мощный. Он заборол целого оленя, держа в руках просто рога другого оленя. За что он был награждён... ну это тоже можно назвать кубком... татуировкой. Во всю грудь ему сделали татуировку Йозефа IV, короля, которую он мог показывать как пропуск на всех дорогах. А в то время в Австрии австриякам жилось тяжело, да и сейчас вы знаете, что от России они получают гуманитарную помощь, в виде американских испорченных окорочков и просроченной немецкой тушёнки, которую ещё взяли со складов во время Второй Мировой войны. Ну в плен тушёнку ведь тоже брали.

Самюэль: Да.

Джозеф: Взяли американцы, простите?

Лаэртский: Наши взяли. И мы им шлём. Ну это неважно, это я так плавно перешёл к следующей теме. Вы помните наверняка такую Марию Грилёк, которая победила, по-моему, на самом... а, нет, на втором чемпионате международном по киданию плоских гирь. Сейчас это называется "метание дисков". Проходил он в Вильнюсе, по-моему, в 1918 году. Ей подарили в награду несколько килограммов свежей свиной вырезки.

Самюэль: То есть, это тоже можно назвать кубком.

Лаэртский: Безусловно. Сейчас дарят каких-то истуканов, то, что несъедобно и не является пропуском. Вот в данный момент, не считаете ли вы, уважаемые гости, что это есть попросту деградация кубковой системы, что лучше, например, нашему спортсмену подарить пачку пельменей или наградить его замечательными женщинами...

Самюэль: Памперсами...

Лаэртский: Памперсами, да... Если это женщина... (немного подумав) Нет, подождите, у женщин что-то другое... Ну, неважно...

Джозеф: У них... э-э-э... подгузники, и, по-моему, ещё подгузницы есть какие-то...

Лаэртский: Да, я тоже об этом слышал.

Немоляев: На самом деле тема подгузниц очень интересная.

Самюэль: Это что-то связано с птичьим каким-то...

Немоляев: Это нечто среднее между гусеницами и подгузниками. И вообще...

Самюэль: Энтомология какая-то...

Немоляев: Я бы хотел обратиться к Александру, а также ко всем присутствующим здесь... В связи с тем, что тема достаточно нова и эфирного времени, которым мы располагаем на сегодня, может и не хватить. Либо...

Лаэртский: Хоты бы краткий экскурс в тему подгузниц...

Немоляев: Либо краткий экскурс - либо мы вообще оставляем эту тему и переносим её на три-четыре месяца вперёд, чтобы вызвать некий...

Джозеф: Резонанс.

Лаэртский: А сегодня будем считать, что сделали анонс. Что ближайшая тема программы будет посвящена проблемам подгузниц.

Джозеф: Также ещё можно кофейников и кофейниц.

Лаэртский: Безусловно. Потому что между ними прямая связь.

Джозеф: Аналогии...

Лаэртский: Аналогии, связь... Мало того, ведь есть же один, третий, общий предмет, о котором пусть наши радиослушатели подумают и догадаются сами. Через несколько месяцев мы встретимся, и пусть они скажут, кто был третьим между кофейником и подгузницей.

Самюэль: Даже у Джозефа Бехтерева, у моего брата приёмного, есть стихи, посвящённые и подгузницам, и кофейницам.

Лаэртский: Да, я знаю, и картины у него есть. Но картина сюда не поместилась, мы её пока временно поставили на улицу у входа. Вы можете прийти и посмотреть, она стоит там.

Самюэль: Может, вы почитаете нам?

Немоляев: Да, нам бы хотелось услышать.

Лаэртский: А... о кубках то?

Самюэль: А там и про кубки тоже есть...

Джозеф: Дело в том, что, моё глубокое убеждение, что искусство должно совершенно объективно отражать действительность.

Немоляев пытается что-то сказать.

Лаэртский: Безусловно, Кирилл, безусловно. С этим сложно не согласиться.

Джозеф: Возможно, преломлять каким-то образом.

Немоляев: Если можно, давайте преломим и послушаем.

Джозеф: Да, хотелось бы зачитать вам несколько стихотворений...

Лаэртский: Безусловно.

Джозеф: Например: "И посёлков и станиц, и райцентров и столиц".

Немоляев: Прекрасно.

Джозеф: Это обобщает и преломляет понятие определённого рода. Или, к примеру: "И солярка и бензин, и мазут и керосин".

Лаэртский: Это бесподобно...

Немоляев: Мне очень нравится, продолжайте.

Джозеф: "И хвощей и плаунов, и лишайников и мхов". То есть, это как бы мини-энциклопедия.

Лаэртский: Я бы даже сказал, что в этом есть что-то от Левитана.

Самюэль: От Пастернака...

Джозеф: От художника? От диктора?

Лаэртский: Безусловно. Нет, который писал холсты... Поскольку, конечно, другой Левитан писал объявления, можно сказать. Его голос, я помню, записывала и слушала вся страна.

Немоляев: А если можно ещё...

Лаэртский: Да, что-нибудь.

Джозеф: "Портсигаров и пенсне, и часов и портмоне".

Немоляев с Лаэртским в два голоса: Прекрасно... прекрасно...

Джозеф: А вот есть и про животных тоже, такие зарисовки: "И жуков и пауков, тараканов и сверчков". Ну это, собственно, не совсем животные - скорее, насекомые.

Лаэртский: Энтомология.

Джозеф: Или: "Воробьёв и голубей, и синиц и снегирей".

Лаэртский: Ну, это вообще замечательно!!!

Немоляев: А наличие снегирей...

Лаэртский: В последнее время мы не замечаем данных красных грудей нигде. И отсутствие красных грудей в этом белом пейзаже...

Немоляев: Безусловно. А если мы вспомним некий мультфильм "Оранжевое горлышко", то вообще возникают одни вопросы.

Самюэль: Где же наши снегири?

Лаэртский: Оранжевое горлышко... Это вы немножко перепутали - это у телёнка. Когда он на пару дышит, его, бывает, загонят уже, некуда деваться, он открывает свою пасть - она розовая вся...

Самюэль: Оранжевая.

Джозеф: И вот отсюда пошло - оранжевое горлышко.

Немоляев: Если можно - ещё пару четверостиший.

Джозеф: О животных?

Немоляев: Да.

Самюэль: Нет. О вечном, пожалуйста...

Джозеф: Вот, можно: "О енотах и сурках, о ежах и барсуках".

Лаэртский: О, уже теплокровные.

Джозеф: Про музыкальные инструменты можно: "Контрабасов, пианин, саксофонов, мандолин".

Немоляев: Ха-ха... Прекрасно...

Джозеф: Или есть про персонажей, наверное, любимых многими слушателями: "Артемонов и Мальвин, и Пьеров и Буратин".

Самюэль: Да, Буратино это у нас... постоянно приходит сюда Буратино...

Немоляев: Если некоторые радиослушатели программы "Монморанси" помнят, то, Александр, мы с тобой обсуждали личность некоего деревянного исполина по имени Бурато.

Лаэртский: Да.

Немоляев: Так вот - сегодня в нашей студии присутствует создатель Бурато.

Самюэль: Бурито...

Лаэртский: Ну, не создатель - человек, который вложил просто душу...

Немоляев: Это один из Джозефов, я рад представить этого человека...

Джозеф: Да, спасибо, я здесь.

Немоляев: Да, действительно, он здесь...

Лаэртский: Вот вы знаете, женщина-врач тоже хочет присоединиться: "И язва и гастрит, и геморрой и гайморит".

Джозеф: Очень хорошо. Немножко строгость стиля не соблюдена, поскольку... ритмическое дробление.

Лаэртский: Ну, это женщина всё-таки...

Джозеф: Но, спасибо, прекрасные стихи, мне кажется.

Лаэртский: Безусловно прекрасные... А что-нибудь ещё вы прочитаете нам, любезный Джозеф?

Джозеф: Да.

Немоляев: Я прошу прощения, в своё время нами была придумана фраза "Болея чумой, перенёс менингит". То есть, здесь тоже определённое совмещение...

Самюэль: Нет, ну здесь совершенно другой стиль...

Лаэртский: Совершенно другой. Это белый стиль. Это уже пушкиниада... это далеко. Хотя это высокопарный достаточно у вас стиль, Кирилл. Ну, высокопарный, я имею в виду...

Немоляев: Просто мы подразумеваем некую драматургию и, прежде всего, ощущения человека. То есть мы знаем "Болея чумой перенёс менингит", или фраза "И кроме проказы ничем не болел". То есть здесь есть некая достаточно...

Самюэль: Ёмкая... ёмкая формулировка.

Немоляев: ...достаточная ёмкость. И при этом в этой некой ёмкости заключён...

Самюэль: Оптимизм, я бы сказал.

Немоляев: В какой-то степени оптимизм - и в то же время ощущение человека, который прошёл через жизненные испытания.

Лаэртский: Вы помните ещё вот это: "Ни разу не был нигде, всю жизнь в землянке сидел"?

Немоляев: Вот! Здесь нельзя говорить о том, что это одно и то же, но "Болея чумой перенёс менингит", либо "И кроме проказы ничем не болел"... То есть, мы говорим о том, что человек прошёл через многое. Не просто так, сейчас многие живут просто так...

Лаэртский: Да.

Самюэль: Очень легкомысленные люди...

Лаэртский: Они не думают не то что о прошлом, а о будущем. Вот сейчас попробуй... ведь раньше как было - сколько добровольцев, только объяви, что, дескать, там-то раскопки производят - толпы ломились на раскопки. Сейчас мы пытались объявлять - ни один не приходит. Всем же интересно покопать.

Самюэль: Да.

Лаэртский: Люди потеряли интерес к жизни. Да, не будем о грустном... Джозеф, ещё что-нибудь почитайте.

Джозеф: Ещё можно... вот например: "Оснований и солей, и кислот и щелочей". Это, если кто помнит, в школе был такой курс, так называемой химии. Неорганической.

Немоляев: "Аш два о".

Джозеф: Да, имеет отношение.

Лаэртский: Ещё было "два аш о".

Немоляев: Я помню "донорно-акцепторная связь".

Джозеф: Да, теоремы были Морковникова, разные.

Самюэль: Марко...

Джозеф: Или да.

Самюэль: ...вникова.

Джозеф: И, к примеру, есть ещё такие стихи: "И колготок..."

Немоляев: (неожиданно перебивая Джозефа) Ванадий...

Джозеф: "И колготок и чулков, и рейтузов и носков".

Самюэль: Носков это... поэт такой.

Лаэртский: Имеется в виду поэт.

Немоляев: А Рейтузов - это музыкант...

Лаэртский: Музыкант Рейтузов. Но он, кстати, сейчас уже у нас, насколько я знаю, эмигрировал - работал таксистом долгое время и спился.

Самюэль: Спился, да?

Лаэртский: Спился, в Нью-Йорке спился. В Манхэттене его нашли.

Самюэль: Вот участь наших талантливых людей...

Немоляев: Нет, ну Вадим Рейтузов работал в своё время в ансамбле "Добры Молодцы" и в ансамбле "Здравствуй, Песня!", но мы сейчас...

Самюэль: "Лейся Песня"...

Немоляев: Я прошу прощения "Лейся, Песня!", но мы сейчас знаем, что если ты иммигрируешь за рубеж - это не значит, что ты достигаешь успеха. Это некие локальные концерты в клубах для, опять же-таки, эмигрантов. И с фамилией Рейтузов, конечно, далеко не уедешь.

Лаэртский: Не уедешь...

Самюэль: Но, правда, Рейтузов взял, насколько я помню, псевдоним. Михаил... э-э-э...

Лаэртский: Просто Рейтуз, Михаил Рейтуз он был...

Самюэль: Нет, Михаил... Джексонов, по-моему.

Немоляев: Дело в том, что Михаил Джексонов для любого советского человека...

Самюэль: Это Вася Рейтузов.

Немоляев: Да, безусловно, означает, что это человек с фамилией Рейтузов. И тут ничего не сделаешь, хоть ты возьми фамилию Латойи Джексонов, понимаете?

Лаэртский: "И бутылка и стакан, сигарета и диван". "Чашки, плошки, вилки, ложки". Нет, это не в тему... Это только что приходил человек, принёс бумажку, дескать, написал. Но это не в тему.

Джозеф: Должен заметить...

Лаэртский: Мы уволим его, Джозеф.

Джозеф: Да. В первом стихотворении несколько основной принцип не соблюдён, обобщения и преломления. А во втором опять же...

Лаэртский: Ритмический рисунок.

Немоляев: Я прошу прощения, можно ещё несколько четверостиший, если вам не сложно?

Джозеф: Безусловно. "Водолеям и Стрельцам, Козерогам и Тельцам".

Немоляев: Прекрасно! Я - Телец!

Джозеф: Я тоже.

Самюэль: Вам посвящается.

Лаэртский: Вы сидите меж двух Тельцов, так что загадывайте желание.

Немоляев: Какое число?

Джозеф: Число чего?

Немоляев: Число тельца. Тельцов.

Самюэль: Тельцев...

Джозеф: Вот нас пока двое...

Немоляев: Прекрасно.

Самюэль: Четыре тельца сидят здесь.

Джозеф: "Новгородцам, псковичам, ленинградцам, москвичам". Посвящается тоже нам.

Лаэртский: А есть ли у вас что-нибудь из стоматологии или из...

Самюэль: Или историческое...

Лаэртский: Да.

Джозеф: Знаете, это в другой книжке. Просто я с собой её не взял...

Самюэль: Это у вас первый томик?

Джозеф: ...я не думал что будет такой спрос, столько заявок.

Лаэртский: Ну вы что-нибудь по памяти.

Джозеф: К примеру "И сухое и коньяк, и ликёр и арманьяк".

Лаэртский: Это замечательно. Гурманство. Питейное гурманство. Культура питья тоже в России утеряна, заметьте.

Немоляев: Александр, а что наши долгожданные радио-теле-слушатели...

Лаэртский: Нет, я хочу ещё послушать стихи, Кирилл.

Немоляев: Я согласен, но мы говорим...

Лаэртский: Да нет, давайте сейчас лучше мы послушаем ещё стихи.

Немоляев: Безусловно...

Лаэртский: Да.

Немоляев: Книжка не захвачена, я так понимаю?

Джозеф: Чем не захваченная?

Немоляев: Не захвачена кем, я бы говорил...

Самюэль: Пятнадцатый томик ваших стихов вы не захватили, да?

Джозеф: Нет. А вот есть из курса так называемой математики школьного.

Лаэртский: А вот нет ли чего-нибудь по столярному делу или по стоматологии? Или из истории.

Джозеф: Есть скорее по слесарному.

Лаэртский: Давайте, это тоже пойдёт.

Джозеф: "И шурупов и винтов, и отвёрток и болтов".

Лаэртский: Замечательно...

Самюэль: Особенно последняя строчка "и отвёрток и болтов".

Лаэртский: Даже медицинские есть строки...

Джозеф: А вот такое я декламировал, о преемственности поколений? "И отцов и матерей, и сынов и дочерей".

Немоляев: Прекрасно. Достаточно логично.

Лаэртский: Я думаю что даже Гумилёв, дай ему право писать рецензию... (раздаётся какой-то писк) ...сигнализация автомобиля сработала чьего-то, не вашего?

Немоляев: Нет, совершенно справедливо... это не наша. Дело в том, что, просто... сигнализация...

Самюэль: Это привезли записки, кстати, следующие, да?

Немоляев: Ну, видимо, да. Потому что я вот смотрю, что некое количество информации привезено. К сожалению, это не та книга, которую один из приёмных Джозефов не захватил сегодня, да?

Самюэль: Пятнадцатый том не взяли?

Джозеф: Да, вы совершенно правы.

Лаэртский: Давайте, если хотите, обратимся к звонкам, хотя мне, например, гораздо... Вы уж поймите меня правильно, уважаемые радиослушатели, что уйдёт сейчас от нас Джозеф с Самюэлем, к примеру...

Немоляев: Нет, я бы не хотел, чтобы это происходило...

Лаэртский: Ну, не навсегда... И мы не услышим этих замечательных произведений, Кирилл.

Джозеф: Вот вы знаете, жалко ещё очень, что всё-таки нет с нами Джозефа Камолятова, который, как уже Александр говорил... нет, это говорил Самюэль...

Самюэль: Идейный брат и идейный вдохновитель.

Джозеф: Вдохновитель всего нашего...

Самюэль: Сущего...

Немоляев: Я просто хочу сказать, что на данном жизненном отрезке я, как Кирилл Немоляев, не являюсь членом некой коалиции Джозефов, но являюсь горячим и, возможно, ярым поклонником этой коалиции, этой тусовки.

Джозеф: Чему мы, кстати, рады. Несказанно.

Немоляев: Дело в том, что, мы достаточное количество времени провели вместе. Мы сотрудничали. Вот. И на данном этапе, я так понимаю, что исключительно произведение "Стремглафф На Луну" возможно для прослушивания. А у коллектива "Приёмные Джозефы" существует целый альбом...

Джозеф: Который был, к сожалению, сейчас уронен у входа.

Немоляев: Совершенно справедливо, он был уронен, и мы можем говорить лишь о том, что это совершенно прекрасный, потрясающий альбом. Наш коллектив под названием "Бони НеМ" является неким побратимом коллектива "Приёмные Джозефы". У нас происходит некий энергетический обмен практически постоянно - соответственно, те любители коллектива "Бони НеМ", которые сейчас слушают нашу программу, автоматически переходит в стан поклонников коллектива "Приёмные Джозефы" и наоборот. И сегодня мы ещё сможем прослушать произведение под названием "Стремглафф На Луну"...

Самюэль: Ещё не один раз...

Лаэртский: Безусловно.

Немоляев: Да, поскольку эта песня является неким лейтмотивом...

Джозеф: Да, и я должен ещё заметить, что она характерна тем, что там присутствует много протяжных звуков, а также звуков отрывистых. Вы заметили?

Немоляев: Да, более того, я хотел бы предоставить слово вам, для того, чтобы внести некую ясность - почему такое количество протяжных звуков и в то же время присутствует достаточно большое количество отрывистых звуков? Ведь если мы знаем, на протяжении развития мировой музыкальной культуры музыканты, композиторы, исполнители предпочитали что-то одно. Либо это протяжные, некие долговые звуковые отрезки, либо это острые стаккато.

Самюэль: И пичиккато...

Немоляев: И пичиккато, безусловно.

Джозеф: Да, есть такой термин на самом деле. Он извлекается музыкантом при помощи отрывистых движений пальцев.

Самюэль: И не только пальцев...

Джозеф: И я слышал о таких предложениях - были предложения, чтобы облегчить этот процесс, подвести специальные датчики к пальцам музыканта, чтобы звукоизвлечение происходило непроизвольно. То есть в этом случае музыкант может даже спать, если он недостаточно отдохнувший.

Лаэртский: Или производить питание организма.

Джозеф: Да, а звуки при помощи пальцев будут извлекаться за счёт спастических сокращений мускулатуры кисти руки.

Лаэртский: Что важно.

Самюэль: Да, очень важно...

Лаэртский: Ну вы знаете, мы сейчас послушаем ещё раз композицию, а пока что тут очень много приходит замечательных стихов, я некоторые из них зачту. "Кости, зубы, мясо, губы".

Немоляев: Прекрасно.

Самюэль: Это про Костю что-то... Ну, с именем связано...

Немоляев: А кстати, Мясогубов... Мясогубов...

Самюэль: Это фамилия такая...

Лаэртский: Да, есть такая фамилия.

Самюэль: Ну, давайте послушаем.

Пиеса "Стремглафф На Луну"