Святослав Романович Добрыня-Кремезной. Часть 2
 

Лаэртский: И я напоминаю вам, что в гостях у программы "Монморанси" сегодня потомственный учёный, профессор-психоаналитик Святослав Романович Добрыня-Кремезной, речь у нас идёт о сновидениях, мы размышляем о трактовании снов тогда и сейчас. Ведь был ещё средний период, период, скажем...

Добрыня-Кремезной: Бестрактовья.

Лаэртский: Да, период гражданских войн, путчей, бутчей, это тысяча восемьсот двенадцатый год, когда, по статистике, - кстати, эта статистика существует благодаря замечательному учёному Брон Сикару, за что ему большое спасибо, - наименьшее количество снов снилось. Скажите, пожалуйста, Святослав Романович, почему в моменты каких-то наиболее, скажем так, апокалипсисов, массовых...

Добрыня-Кремезной: Катаклизьмов.

Лаэртский: Да, как правило, количество сновидений уменьшается.

Добрыня-Кремезной: Объясняется это тем же, собственно, чем и отсутствие сна у работника тяжёлого физического труда. Настолько богата картина событий, происходящих перед человеком, что его мозг уже не в состоянии расслабиться и переваривает увиденное за день даже во сне, то есть мозг работает как бы "на всос". В то же время сон мы можем назвать явлением выплева, мозг говорит нам сам: дескать, "что же ты никакие впечатления-то не хочешь в себя вбирать? Приходится мне самому". Как раз когда это происходит, упомянутый мной разговор мозга с обладателем оного, и происходят так называемые кошмары. Ведь кошмары, по статистике...

Лаэртский: Будьте здоровы.

Добрыня-Кремезной: Да, спасибо.

Лаэртский: Так, простите, а ведь получается интересный момент, Святослав Романович. Мозг в данный момент работает на всос, то есть мозг целого поколения в период войны тысяча восемьсот двенадцатого года год с лишним работал на всос. Неужели вы считаете или не считаете и вообще как вы в таком случае относитесь к утверждению господина Манейрта, что, если верить теории спирали, психоаналитической, психологической спирали, спустя несколько витков туда, вперёд, например, мы же с вами тоже, скажем так, потомки...

Добрыня-Кремезной: Я бы воевал, да.

Лаэртский: ...тех, кто там, да, был, да; что то, что они тогда отработали на всос, сейчас мы не получим под видом дежавю на высосе.

Добрыня-Кремезной: Нет, дежавю... я готов...

Лаэртский: Нет, я тоже готов, но...

Добрыня-Кремезной: ...подписаться, подписаться готов. Дежавю - это...

Лаэртский: А, сейчас тогда бумажку надо подать.

Добрыня-Кремезной: Да, пожалуйста. Я приготовил ручку. Дежавю - это воспоминание неожиданное тех явлений, которые пережил именно данный индивидуум, не кто-то до него и не сосед его по лестничной клетке, а именно этот человек.

Лаэртский: А почему тогда...

Добрыня-Кремезной: Дело в том, что наш мозг...

Лаэртский: Нет, а почему...

Добрыня-Кремезной: Нет, подождите.

Лаэртский: Нет, а почему тогда...

Добрыня-Кремезной: Подождите.

Лаэртский: Да.

Добрыня-Кремезной: Наш мозг не всегда в состоянии фиксировать увиденное глазами.

Лаэртский: Ага-а-а...

Добрыня-Кремезной: Понимаете? И где-то в глубине наших извилин, в нейронах фиксируется мимолётная информация, на которую сразу мы не обратили внимания. Но, через какое-то время, при создании аналогичной ситуации, похожей на ту, что была раньше, мозг неожиданно, - поскольку мозг, примитивно говоря, это средство для подыскивания аналогичных ситуаций, человека ведь что ставит в тупик? Увиденное, действительно, им впервые. Мы привыкли, допустим, что при езде на машине выбегает инспектор с палочкой. Мы уже на него не так особо-то и удивляемся, мы наоборот даже, скорее, ждём его появления. И как раз в тот момент, если к нам, например, на дорогу выбежит, допустим, средневековый динозавр, - это уже существо менее частое на наших дорогах, и это вызовет совсем другую реакцию, даже некоторое удивление.

Лаэртский: Вызовет удивление, но не дежавю.

Добрыня-Кремезной: Нет, не дежавю, но если вы, будучи в подростковом возрасте, ехали на велосипеде, и вдруг к вам вышла собака соседская, которую вы ни разу до этого не видели, то возможно, что тут будет моделированная такая перекрёстная ситуация, то есть если по модулю взять собаку и лося, то, в принципе, это одно и то же. Вот.

Лаэртский: Собака и лось?

Добрыня-Кремезной: Да-а.

Лаэртский: Вот скажите, Амадей Матвеевич Дохман, кстати, приват-доцент общей терапии нервных болезней, известная вам личность достаточно, в своём...

Добрыня-Кремезной: Кто же не знает Дохмана.

Лаэртский: Да, в своей методичке, которая активно распространяется среди банковских служащих, в среде так называемых новых русских, я очень не люблю этот термин, но тем не менее, он советует будущим отцам и матерям обеспечить...

Добрыня-Кремезной: Кстати, вы напомнили про новых русских. Вот эта сейчас реклама идёт по телевидению - дескать, заплати налоги и спи спокойно, где человек в имидже нового русского нервно выключает и включает светильник, а жена его с непонимающим видом смотрит, в глазах её застыл вопрос: "Милый, почему же ты интересуешься не мной, а выключателем?" А диктор сообщает о том, что "заплати налоги и всё пройдёт". На самом деле, был взят профессиональный угольщик, то есть шахтёр, который...

Лаэртский: Простите, а какое это имеет отношение к Дохману?

Добрыня-Кремезной: Как раз прямое самое. Это я хотел сказать, что у новых русских снов вообще никаких нету. И поэтому им не свойственно чего-то там бояться или такое. Был взят шахтёр и, действительно, он сидел выключал, ему зарплату три месяца не платят.

Лаэртский: Дохман утверждает, что будущим состоятельным папам и мамам, скажем, отпрыскам богатых семей, которые собираются вступить в брак и родить детей, следует как можно чаще посещать красивые места, какой-нибудь там Горный Алтай или, там... ну, вы понимаете.

Добрыня-Кремезной: Тут, понимаете, всё это очень субъективно.

Лаэртский: Слушать хорошую музыку. Дохман утверждает, что затем генетически все эти впечатления от увиденного и услышанного перейдут, соответственно, к потомству, и дети уже будут заряжены более позитивной энергией...

Добрыня-Кремезной: Но, позвольте, но, позвольте!..

Лаэртский: Простите, я просто к тому хочу сказать, что описывалось во многих книгах, например, читали вы, естественно, естественно, читали сочинения Дюбальта Стюарта?

Добрыня-Кремезной: Да-а.

Лаэртский: Так это же интересный человек, вот он же там описывал...

Добрыня-Кремезной: Он, кстати, сам намного интересней, чем своё собственное сочинение.

Лаэртский: Это да, но он описывал, что, например, брали одну семью будущую, без детей, и другую. Совершенно где-то из одинаковых слоёв. Одних помещали жить в очень некрасивой местности...

Добрыня-Кремезной: В роскоши.

Лаэртский: ...в какую-то, да, где кругом, там... тогда высоток не было, ну, какие-то невзрачные здания, некрасивые люди специально были подобраны.

Добрыня-Кремезной: Коровники.

Лаэртский: Да-да-да. А других, действительно, в роскоши, в Венецию постоянно. Всё это, значит, они зачинали детей в один приблизительно промежуток времени, и затем уже этих детей отбирали и проводили отдельные исследования. Выяснилось, что, как это ни парадоксально, но дети, которые росли среди этих унылых пейзажей, они были более порочными...

Добрыня-Кремезной: Здоровыми.

Лаэртский: ...более порочными, тем не менее, и более готовы к совершению каких-то преступлений и так далее. То есть Дюбальт Стюарт тут достаточно, в общем-то...

Добрыня-Кремезной: А вот я с ним не согласен. Даже могу вам в двух словах обрисовать, почему. Потому что вопрос о том, влияет ли бытиё на формирование интеллекта грудного младенца, очень спорен.

Лаэртский: А это речь идёт не об интеллекте.

Добрыня-Кремезной: О наклонностях, вы хотите сказать?

Лаэртский: Да, безусловно.

Добрыня-Кремезной: В таком случае...

Лаэртский: Вы же не интеллектуал, а...

Добрыня-Кремезной: Как?

Лаэртский: ...вы психоаналитик.

Добрыня-Кремезной: Как? Как? Я?

Лаэртский: Нет, нет...

Добрыня-Кремезной: Я? Я?

Лаэртский: Если бы вы были, скажем, психоинтеллектуаналист...

Добрыня-Кремезной: Психосоматик?

Лаэртский: Да, психосоматик или, там, психодиагностик, а вы...

Добрыня-Кремезной: Нет, нет...

Лаэртский: ...же психоаналитик. Речь идёт о...

Добрыня-Кремезной: Да. Да.

Лаэртский: Да.

Добрыня-Кремезной: Безусловно.

Лаэртский: Ну так что? Что с нашим Дюбальтом?

Добрыня-Кремезной: Если подходить к этой проблеме с позиций Дюбальта, тогда мы могли бы... вот ярчайший пример, который я противопоставляю всей этой псевдонаучной школе, такой. А как вы, милые и уважаемые мною оппоненты, ответите на такой вот опыт: зачинают же детей в пробирках? С этим сложно не согласиться!

Лаэртский: Безусловно.

Добрыня-Кремезной: В таком случае, дети, зачатые в пробирке, должны были жить в теплицах, сами подсознательно выбирать себе остеклённую среду обитания...

Лаэртский: Нет, простите, простите...

Добрыня-Кремезной: Ведь в жизни этого же не происходит.

Лаэртский: Нет, Святослав Романович, вы тут не правы. Дело в том, что в пробирке их зачинают, то есть берут яйцеклетку женщины, которая тоже получала определённые впечатления...

Добрыня-Кремезной: Не всегда. Были случаи, когда брали яйцеклетку гориллы, например.

Лаэртский: Так, извините, горилла прыгает среди ветвей, видит всяких красивых птиц и так далее, то есть не важен момент зачатия. Мы сейчас говорим о...

Добрыня-Кремезной: В данном случае, в пробирке, он совершенно не важен.

Лаэртский: Он и так не важен.

Добрыня-Кремезной: Никто... ну-у-у...

Лаэртский: Простите, простите, господин...

Добрыня-Кремезной: Это с какой стороны посмотреть.

Лаэртский: Господин Дюбальт Стюарт утверждает о том, что дальнейшее психологическое развитие ребёнка...

Добрыня-Кремезной: А, уже с момента, так сказать, вылупа?

Лаэртский: Да. Безусловно.

Добрыня-Кремезной: А-а-а. Вы так бы сразу...

Лаэртский: Зависят впечатления зрительные и слуховые, полученные его родителями. Папой с мамой.

Добрыня-Кремезной: Не-е-ет. Нет. Это, опять же, к вопросу о пробирке. Нет, папа с мамой имеют непосредственное влияние на то, какова будет нижняя челюсть у младенца, какова будет заволошенность его тела, будет ли он левшой или правшой. А достоверно сказать о том, будет ли непосредственно этот ребёнок, сын уважаемого всеми человека или же, наоборот, не уважаемого никем мусорщика, преступником или же гением, вопрос очень спорный. Есть, конечно, методика, я принимал участие в её разработке...

Лаэртский: Ну, естественно, потому что зачинал эту методику Дюбальт.

Добрыня-Кремезной: Но она достаточно... не-ет. Нет, эта методика была в Красноярске-40 в сорок шестом году.

Лаэртский: А-а-а, вы имеете в виду ту. Так это варварские методы...

Добрыня-Кремезной: Я же не зря сказал о том, что не всегда яйцеклетка женщины была в пробирке. Бывали случаи, что и... хе! Ну, не будем об этом. Есть, конечно, методика, с которой, с вероятностью 96 процентов можно определить, кто же вырастет вот из этого. Вот он, видите?

Лаэртский: Так наша же цель не кто из него вырастет. Подождите. Зависит ли всё-таки, зависит или нет, мне хотелось бы просто от вас услышать, да или нет?

Добрыня-Кремезной: Да-а.

Лаэртский: Ну, всё! Давайте теперь послушаем телефонный звонок.

Добрыня-Кремезной: Хорошо.

Лаэртский: Здравствуйте, мы полны к вам внимания, говорите, пожалуйста.

Слушатель: Доброй ночи, Александр.

Лаэртский: Здравствуйте, уважаемый, здравствуйте.

Слушатель: доброй ночи, Святослав Романович.

Добрыня-Кремезной: Здравствуйте.

Слушатель: Здесь у меня созрел такой вопрос по поводу снов. В течение десяти лет я вижу один и тот же сон. Я в своё время служил в Красной Армии и, мало того, в стройбате. И сон такой, что я опять нахожусь в этом же стройбате, вижу опухшие лица прапорщиков, небритые - сослуживцев, опять прапорщики страдают хроническим алкоголизмом. Я им доказываю, что, дескать, я уже послужил, мне тут делать не хрена, а они всячески препятствуют моему уходу оттуда, и... куда я ни пойду, кругом опять этот полк, казармы, плацы...

Лаэртский: Простите, можно кое-что уточнить у вас, просто мы со Святославом Романовичем договорились, чтобы его не беспокоить этим, некоторые вопросы по ходу дела я буду задавать. Скажите, пожалуйста, ваш возраст.

Слушатель: Мне тридцать два года.

Лаэртский: Тридцать два года, практически, вы уже лет шесть как демобилизовались.

Слушатель: Почему же шесть?

Лаэртский: А сколько же?

Слушатель: Двенадцать.

Лаэртский: Двенадцать. Я просто всё всегда делю на два, вы же знаете мою особенность. Двенадцать лет назад, и вам снится до сих пор этот сон.

Слушатель: Да-да-да.

Лаэртский: Вы знаете, я, - сейчас, конечно, более тщательно вам ответит Святослав Романович Добрыня-Кремезной, но я могу вам сказать... вас тревожит этот сон и мучает, да? Безусловно.

Слушатель: Да не особо, просто надоело.

Лаэртский: Надоел, тем более. Значит, вы не относитесь к категории так называемых вечных дембелей, с чем я вас и поздравляю. Поскольку вам этот сон постоянно снится, значит, он вас тревожит, значит, вы, выпив водки, не бравируете своими армейскими буднями, я надеюсь, и пытаетесь побыстрее их забыть.

Слушатель: А можно вам задать встречный вопрос по поводу водки?

Лаэртский: Да.

Слушатель: Во время употребления спиртных напитков, дня три-четыре, потом начинаются не сны, а слайды. Как трактовать слайды?

Лаэртский: Спасибо, спасибо вам за звонок.

Слушатель: Спасибо вам.

Лаэртский: Святослав Романович, я, конечно, попытался каким-то... я, дело в том, что только обучаюсь опять же, по...

Добрыня-Кремезной: Ну, для любителя вы не плохи. Для любителя.

Лаэртский: Простите, я всё-таки изучил всего Дюбальта Стюарта.

Добрыня-Кремезной: Ну, мы же с вами решили, что...

Лаэртский: Что да.

Добрыня-Кремезной: Решили, что - да.

Лаэртский: Да. Ну что же, продолжайте.

Добрыня-Кремезной: Да, что же касается всё-таки первого сновидения уважаемого радиослушателя...

Лаэртский: Вы имеете в виду как раз армию.

Добрыня-Кремезной: Да. Вы не спросили его, женат он или нет? Потому что такие сны снятся неженатым, и, по всей видимости, из моей практики, я могу, как это ни прискорбно, сказать, что подсознательно он настроен на брак с мужчиной, то есть с существом одного пола. Поэтому оттуда идёт и прапорщик, и всё остальное. Прапорщик в данном случае - это завуалированный, так сказать, фаллический символ. Два может быть варианта. Либо же мужчина не очень силён как мужчина, либо же, наоборот, его гиперсексуальность направлена на субъектов одного с ним пола.

Лаэртский: Тут дело в том ещё, что я проявил некоторую непрофессиональность как ваш ассистент в данном случае, забыв спросить, кто наш оппонент по роду деятельности, по-моему...

Добрыня-Кремезной: Это не так важно.

Лаэртский: Почему? Вполне возможно, что такие будни армейские...

Добрыня-Кремезной: Вы думаете, что это профессиональные...

Лаэртский: Видимо, какая-то хроническая усталость и это может привести к полному вообще изнеможению в дальнейшем. Что-то такое явно аномальное, ведь вечные дембеля всегда жизнерадостны, здоровы, бодры, очень быстро бегают возле института имени Миклухо-Маклая...

Добрыня-Кремезной: Но ведь они так же и отвратительны, приблизительно настолько же. Всё-таки давайте теперь обратимся ко второй части вопроса, относительно слайдовости его сновидений в состоянии похмелья. То есть вынужденной абстиненции.

Лаэртский: А вы хотите ли связать, уважаемый наш Добрыня, первое и второе, потому что, мне кажется, это разное.

Добрыня-Кремезной: Пока давайте не будем к связи к этой обращаться. Налицо так называемый синдром Памье, мы в очередной раз с ним столкнулись. Действительно, в состояния абстиненции наступает так называемая слайдовость, то есть мозг как таковой перестаёт и всасывать и высасывать. Происходит нервное ожидание мозга, мозг находится в ожидании релаксации, опохмеления, говоря по-русски. То, что происходит, как кажется человеку, якобы слайдовость - действительно, Памье описал, просто он называл это "эффект фотографической карточки": изображение застывшее, ничего не происходит, как картинка какая-то, как фотографический снимок. С чем это связано?

Лаэртский: Ужасно.

Добрыня-Кремезной: В каком бы сильном состоянии опьянения и как бы сильно ни чувствовал человек абстинентный синдром, всё равно в какие-то доли секунд мозг работает, но работает беспорядочно. И в данном случае мозг сработал на высос, и явление сновидения было настолько кратковременным, что процесс не стал развиваться, а запечатлелся в единственном моменте. Это сродни тому, как если закрыть глаза, потом на долю секунды их открыть и тут же опять закрыть. У вас перед глазами будет как бы застывшая картинка находящегося перед вами. Вот, в частности, сейчас у меня застывшая картинка вас.

Лаэртский: Ну, это, да, это... да. Ну, слушайте-ка, скажите-ка, пожалуйста, уважаемый наш Кремезной, вот что касается случая Шпигельбэка?

Добрыня-Кремезной: Ну, Шпигельбэк - это достаточно известный, конечно, я бы даже сказал - маститый немецкий учёный, но дело в том, что он отчасти только занимался проблемами психофизическими. Основной упор в своих трудах он ставил... ведь он же был учёный-ракетчик. И на большие деньги, которые давали ему разработки новых систем вооружений, он вёл любительскую работу в плане человека, который занимался психофизическими проблемами. У него была больная дочь, Антуанетта Шпигельбэк её звали, она страдала редким заболеванием, это была тарактальная эпилепсия.

Лаэртский: О-о-о...

Добрыня-Кремезной: На сегодняшний день, по последним исследованиям, встречается на миллион человек не более одного-двух случаев. Современная медицина не может ничем помочь больному, и он, в силу того, что был достаточно богатым, он просто на заключённых, которых поселил в своём особняке, проводил некоторые опыты, позволившие ему так смело...

Лаэртский: Себя вести. Тут хотелось бы, понимаете, что сказать-то, я имел в виду...

Добрыня-Кремезной: На какую цитату его вы ссылаетесь?

Лаэртский: Нет, я имею в виду... А, на какую цитату? Его известная цитата - "Мир вокруг меня - это чёрно-белая фотография".

Добрыня-Кремезной: Дело в том, что он дальтоник был.

Лаэртский: Это во-первых, но, во-вторых, у Шпигельберга, это единственный в мире человек, у которого был, помимо дочери, больной плевритом, ещё и так называемый пэзэ, то есть пернатое зрение или птичье зрение.

Добрыня-Кремезной: А я думал, пазухальный зоб, потому что тоже именуется в нашей среде пэзэ, поскольку вообще многие заболевания, так или иначе, именуются по первым, так сказать, буквам, потому что не в состоянии всё...

Лаэртский: Вы, кстати, уважаемый Святослав Романович, близки к истине. Пазухальный зоб был развит в дальнейшем, то есть птичье зрение или пернатое зрение, пазухальный зоб, потом ин или ни, что значит ножное истощение, так называемое пээл...

Добрыня-Кремезной: Истоп только, не истощение, а истоп. Ноги стираются до лодыжек.

Лаэртский: Да-да, пээл - птичья лапка. Практически, всё это привело Шпигельберга чуть ли не к оперению.

Добрыня-Кремезной: Ну, у богатых свои причуды. Его доходы позволяют не то что, так сказать, а попросту нарастить на себя всё что хотите. Я знаю, что он проводил опыты по приживлению отдельных частей животных и растений непосредственно к тем заключённым, которые находились на его вилле. А всё-таки что касается его научных трудов о сне, ведь он некоторое время своей научной любительской деятельности уделял сновидениям - потому что крайне необычное поведение Антуанетты во время сна, то есть такие явления, как сомнамбулизм, и сомнамбулизм не столько даже классический - хождение при луне по крыше спящего, а такие его проявления, как приготовка ужина спящим...

Лаэртский: О-о-о...

Добрыня-Кремезной: ...зарядка аккумуляторов спящим, был такой случай: Антуанетта как-то под вечер встала, спустилась в гараж и начала манипулировать с аккумуляторами. При этом был зафиксирован сон, то есть она находилась во сне.

Лаэртский: В состоянии сна.

Добрыня-Кремезной: Её действия были отточены.

Лаэртский: Понятно, а вот скажите, такая тяга вообще к какой-то деятельности, связанной с аккумуляторами, отличается, например, от деятельности, если бы она, к примеру, пошла бы принимать спящая ванну. Или, может быть, это просто лунатизм? Ведь в известном труде Д'Суминес, известного вам уже Мори, который ставил тоже опыты, доказано, ну, не то чтобы доказано, это тоже вы будете, естественно, оспаривать, как учёный, но, тем не менее...

Добрыня-Кремезной: Да!

Лаэртский: ...тем не менее, лунатизм и активность физическая во время сновидений - по разные стороны баррикад. Мори утверждает, что лунатизьм - это не есть хождение во время сновидений, а что это попросту хождение.

Добрыня-Кремезной: Известно на сегодняшний день то, что сомнамбулы проявляют свою активность в ночное время исключительно в тех местах, при тех условиях, которые им хорошо знакомы, и выполняют те действия, которые они выполняют в нормальном...

Лаэртский: Режиме.

Добрыня-Кремезной: Да, в нормальном режиме.

Лаэртский: Мы, например, проводили опыты, брали некоторых страдающих лунатизмом и перевозили их в незнакомую совершенно местность. Они вставали, несколько раз так, типа, туда-сюда тыркались-тыркались и опять спокойно ложились, то есть в непривычной для себя обстановке. В основном на солдатах мы это делали.

Добрыня-Кремезной: Но самое страшное...

Лаэртский: Мы помещали, например, артиллеристов на место подводников, страдающих как раз сомнамбулизмом, а подводников - на место артиллеристов.

Добрыня-Кремезной: Это самый верный способ убедиться в том, что я сказал выше. И наверняка вы заметили, что артиллеристы начали палить, так сказать, из кессонов, а, в свою очередь, подводники пытались толкнуть пушку в бассейн.

Лаэртский: Безусловно, происходила какая-то полная чертовщина. Давайте послушаем телефонный звонок.

Добрыня-Кремезной: С удовольствием.

Лаэртский: Напоминаю вам, что в гостях у нас профессор-психоаналитик Святослав Романович Добрыня-Кремезной, потомственный учёный, кстати, далёкий...

Добрыня-Кремезной: Не потмствный, а потомственный.

Лаэртский: Э-э, птомственный учёный, предок Романыча - врач, голландец, проигравший войну, Иоганнес Вир. Здравствуйте, вы в прямом эфире, мы полны к вам внимания, говорите, пожалуйста.

Слушатель: Здравствуйте, Александр.

Лаэртский: Здравствуйте, уважаемый.

Слушатель: У меня вопрос есть и ещё претензия к вам небольшая.

Лаэртский: Давайте, давайте.

Слушатель: Я звоню из Московской области, посёлок Барыгино. Я в середине марта приехал на ваш концерт, но почему-то меня не пустили с тачкой, я не знаю почему - обыкновенная коляска. И вообще почему так ощупывают на входе? И вопрос к вашему гостю. Могут ли вообще не сниться сны? У меня уже несколько дней подряд такое творится.

Лаэртский: Не могли бы вы пояснить ещё раз, то есть вам не снятся сны?

Слушатель: Да, вообще.

Лаэртский: Понятно, спасибо, сейчас...

Добрыня-Кремезной: Простите, простите...

Лаэртский: Да.

Добрыня-Кремезной: Я хотел спросить, кем вы работаете?

Слушатель: Я работаю на свалке мусора, в общем-то.

Добрыня-Кремезной: То есть, работа у вас тяжёлая, физическая. И запахи.

Слушатель: Да, очень большой запах у меня.

Лаэртский: Спасибо, спасибо вам за звонок. Что касаемо первого вопроса нашего радиослушателя, я, кстати, подозреваю, что на концерт, видимо, может быть, из-за запаха и не пустили сейчас. Пусть ни в коем случае вас не обижает как-то, но это моё подозрение. Что касается тачек и других предметов такого рода на концертах и среди массового скопления публики, дело в том, что вы, наверное, видели, что в том клубе, где происходило выступление, висит табличка: "Администрация клуба не несёт ответственности за утерянные во время вечеринки вещи". А увести какую-то тележку в такой толкучке очень легко, поэтому вам наверняка предлагали поехать в камеру хранения любого близлежащего вокзала, сдать её и вернуться. Вот. Что касается второго вопроса, то Кремезной уже нахмурил брови, готов к ответу.

Добрыня-Кремезной: Да. Как я уже говорил, тут классический случай, когда человек на своей основной работе слишком сильно, не побоюсь этого слова, вкалывает. Естественно, если вы будете так сильно перегружаться на рабочем месте, то у вас не то что сновидения, у вас в конечном итоге и сон пропадёт. Поскольку сон является неотъемлемой частью жизни человека, и, более того, человек, не видящий сновидений достаточно продолжительное время, ощущает дискомфорт, поэтому я рекомендую вам следующий день, завтрашний день провести совершенно трезвым и, допустим, сходить в музэй или же в оперу, то есть сменить обычный ритм погрузки мусора в грузовой автомобиль или же, наоборот, выгрузки его, на загрузку мозга несколько другой пищей.

Лаэртский: Простите, Святослав Романович, но здесь вы даёте, конечно, совет как психоаналитик, но вы не трактуете сон, а ведь отсутствие сна - это тоже своего рода сон.

Добрыня-Кремезной: Безусловно, во-первых, мы не можем, я поэтому так и осторожен в своих оценках, поскольку я не уверен на сто процентов в том, что звонящий не видит сны. Как я уже говорил, он может их просто не запоминать, ведь сон, помимо проецирующего на реальный мир происходящее во сне, бывает ещё подобен изображению на дисплее компьютера, когда не задействована программа, то есть мерцающие звёзды, то тут, то там гаснущие. Это ведь тоже сон, но эта картина настолько непривычна и необычна для человека, что она не откладывается в мозгу. А я, например, поскольку я этим достаточно долгое время занимаюсь, знаю, что мне три или четыре раза снилась наша галактика...

Лаэртский: А, это бывает. Это бывает...

Добрыня-Кремезной: Нет.

Лаэртский: ...особенно после хорошего...

Добрыня-Кремезной: Нет, нет, галактика - в смысле галактика. Не в смысле - пивная на углу Калининского и Кутузовского проспектов.

Лаэртский: А, ну, извините.

Добрыня-Кремезной: Галактика как астрономическая единица. Причём я блуждал в мировом пространстве совершенно без скафандра...

Лаэртский: Ну, сейчас речь не о вас, это, собственно... да. Вот, понимаете, Саваж и Пиннель в своё время серьёзно спорили...

Добрыня-Кремезной: Но это саботажники.

Лаэртский: В общем, да, и вся их научная деятельность, заметьте, была построена на попытке понять цветные и чёрно-белые сны. Кстати, как ни странно, цветные сны запоминаются гораздо хуже.

Добрыня-Кремезной: Все цветные сны, все сны - цветные.

Лаэртский: Ну, имеется в виду, воспринимаются они, как чёрно-белые порой. Если человек воспринимает их как цветные, то не запоминает, поэтому, попросту говоря, естественно, они все чёрно-белые.

Добрыня-Кремезной: Мы называем это скрытым дальтонизмом.

Лаэртский: Нет, а если человек видит всё-таки цветной сон, то насколько, на ваш взгляд, это опасно, и правда ли, что он его видит, ведь в мозгу существует какой-нибудь у него, например...

Добрыня-Кремезной: Не-ет, нет...

Лаэртский: ...пупырышек некто для...

Добрыня-Кремезной: Опасности нет, в мозгу, действительно, существует пара пупырышков...

Лаэртский: Существует.

Добрыня-Кремезной: Даже, я бы сказал, пара-другая пупырышков...

Лаэртский: Пара-другая, вы имеете в виду - четыре пупырышка.

Добрыня-Кремезной: Ну, у всех по-разному. У мужчин пупырышков больше, это очевидно.

Лаэртский: Вы имеете в виду, что, значит...

Добрыня-Кремезной: Нет, я не хочу обидеть женщин, но это факт.

Лаэртский: Но пупырчатость, скажем так, мозга в данном случае, она говорит о восприимчивости мужского населения... то есть дело в том, что ведь каждый пупырышек - это своего рода антенна, которая работает на всос.

Добрыня-Кремезной: Часть - на всос, часть - на высос.

Лаэртский: А количество пупырей вот этих, оно чётное, нечётное или... и зависит ли оно от расы?

Добрыня-Кремезной: Да. От расы, безусловно, зависит. У африканцев мы насчитывали до пяти максимально.

Лаэртский: Пупырей вот.

Добрыня-Кремезной: Причём у них максимальное количество бывает только нечётное, а у европеоидной расы только чётное. Восемь.

Лаэртский: А сколько у негроидной расы, в таком случае, из этих пяти пупырей работает на всос, а сколько - на высос?

Добрыня-Кремезной: У них один работает на всос, а четыре работают на высос. Это по максимуму, да. Ну, у кого два пупыря, там, так сказать...

Лаэртский: Мы же берём, то есть пять пупырей - это у некоторых.

Добрыня-Кремезной: У некоторых. Обычно - у вождей.

Лаэртский: А скажите... а, вот интересно. А выбор вождей в данном случае, ведь вы же проводили эти исследования, насколько часто, действительно, у выбранных вами вождей по пять пупырей? Насколько интуиция в момент выбора...

Добрыня-Кремезной: Да, да.

Лаэртский: Сильна, да?

Добрыня-Кремезной: Сильна. Объяснить это на сегодняшний день, кроме того, как вскрыть черепную коробку у вождя, не всегда удаётся. Конечно, есть методика...

Лаэртский: Вы же потом и закрывали, назад, и нормально. Обычно трепанация у них быстренько проходит...

Добрыня-Кремезной: Понимаете...

Лаэртский: Да ладно скрывать, ладно скрывать, Добрыня!

Добрыня-Кремезной: Конечно, проводили, но какая же жизнь в тропиках без алкоголя, малярия же.

Лаэртский: Так, подождите, а вот, скажем так, встречались ли вам афроамериканские женщины с пятью пупырями?

Добрыня-Кремезной: Афроамериканские? Нет, афроамериканские - это же синтетическая раса.

Лаэртский: Ну, просто африканки.

Добрыня-Кремезной: Это другой вопрос, это другой вопрос.

Лаэртский: Вы же тут, там, вы же, как Фигаро. Вас же так и зовут: "Фигаро психоаналитики".

Добрыня-Кремезной: Нет, "Фигаро нашей академии" меня зовут.

Лаэртский: А!

Добрыня-Кремезной: Встречаются, встречаются. Негритянские женщины достаточно, как вам сказать, более восприимчивы, чем наши. Что не скажешь о африканских вождях, но африканская вторая половина как бы, лучшая...

Лаэртский: Нет, пупырей-то сколько? Я же вас спрашиваю о количестве пупырей, вы как-то ушли в пространные рассуждения.

Добрыня-Кремезной: Один.

Лаэртский: Меня предупреждали, что, это, говорят, дескать...

Добрыня-Кремезной: Один!

Лаэртский: ...Святослав Романыч...

Добрыня-Кремезной: Один!

Лаэртский: ...Добрыня-Кремезной склонен...

Добрыня-Кремезной: Один! Я готов расписаться в том, что у африканских женщин один пупырь.

Лаэртский: Простите. А вот здесь-то я вас и подловлю! А как он, на всос работает или на высос?

Добрыня-Кремезной: У женщин все пупыри работают только на всос.

[ ... ]