Беседа с обманутой женщиной Софьей Бах. Часть 2
 

Лаэртский: Но, тем не менее, всё больше и больше сходимся мы, так сказать, что приток твоей реки - сам-то воевал?

Бах: Что вы говорите?..

Лаэртский: Ничего, да. Так вот, сходимся к теме подарков. Вот Волкогонов очень интересуется, почему не принято дарить туристические путёвки в Монголию и Эмираты и спрашивает: "Софья, ездили ли вы в Эмираты в одиночку?" - прям-таки вопрос такой к вам, обычно женщинам у нас вопросы не задают.

Бах: Извините, я невыездная.

Лаэртский: Да, это, кстати, тоже, видимо, обижает достаточно сильно, ведь...

Бах: Нет-нет, меня нисколь не обижает, потому что работа моя гораздо серьёзней всяких выездов, я с гордостью могу сказать, что нашла себе применение здесь, и мне незачем рваться туда, мне тут хватает еды, одежды, в общем, нормально с притоками денежных средств, и мне необязательно рваться за ними, нет, всё у меня, в общем, по большому счёту... а что там насчёт Монголии сказали?

Лаэртский: Уже всё, уже вы и про Монголию тоже ответили, вот гораздо интереснее насчёт гербалайфа вопрос, то есть, если я, например, захочу подарить всем женщинам гербалайф.

Бах: Угу...

Лаэртский: Ну, скажем так, по умеренной цене, естественно, подарить.

Бах: Угу...

Лаэртский: Вот, будет ли с моей стороны это поступком джентльменским или всё-таки коммерческим?

Бах: Я думаю, это будет джентльменским поступком, да, по отношению к тем женщинам, которые работают в фирме по продаже...

Лаэртский: Безусловно!

Бах: ...гербалайфа, им вы точно сделаете подарок, они уйдут домой обрадованные и даже как-то скажут своим мужьям или с кем они там делят кров, что сегодня день не прошёл зря, не то что десять предыдущих.

Лаэртский: Ну, вы знаете, в самом начале нашей программы я вынес такое предложение на обсуждение - как-то его игнорировали все. Я, исходя из того, что это предложение все игнорировали, могу прийти к выводу, что нашу программу слушают в основном женщины всё-таки... а предложение было следующим: поскольку женщины, они как говорят? Что, значит, "восьмое марта - первый день весны", я же дико возмущён этим, поскольку, высунув сегодня в окно чё ни попадя, я увидел белые перхоти и, в общем, весны никакой нет, завтра её тоже не предвидится. Поэтому я сделал такое предложение, что никаких веников им подарочных и ничего такого, а просто пусть они все восьмого выходят, в общем-то, встают на что попало и расчищают улицы нашего города, ну...

Бах: У меня есть к вам встречное предложение, чтобы вот присутствующие здесь мужчины так не нервничали, надо просто сделать мужской праздник тоже вот...

Лаэртский: Весной.

Бах: Двадцать третьего февраля, он как-то выбыл из разряда праздников; конечно, не все солдаты...

Лаэртский: Да.

Бах: Уже больше никто не хочет воевать, уже не почётно совсем, поэтому надо сделать просто - день работающих мужчин.

Лаэртский: Ну, кстати, извините, Софья, тут даже есть ещё такой момент, потому что я обратил внимание, что, например, двадцать третьего все женщины у нас в сервисе ходят пьяные, восьмого, то есть в преддверии восьмого, тоже все женщины пьяные. Потому что, значит, не обязательно же... двадцать третье - это что? День защитника отечества. А они тоже защищают отечество порой: окопы роют, каски, броневички всякие подносят - то есть всё, что нужно, делают.

Бах: Ну это получился, понимаете, да, день...

Лаэртский: Он обоюдный такой праздник.

Бах: ...солдата.

Лаэртский: Да, воина!

Бах: Первое июня - день защиты детей - у нас есть, восьмое у нас есть тоже - это день женщины, а вот дня мужчины как-то и нет совсем.

Лаэртский: Нету, нету... Я, может быть, предложил бы вот это - за неделю до посевной устроить день мужчины.

Бах: Или там вот...

Лаэртский: Или за неделю после посевной уже.

Бах: ...когда католики празднуют хеллоуин, мы б могли с успехом отметить день мужчины, например - в пичку им, католикам.

Орлов: А какая связь?

Лаэртский: Я тоже с трудом уловил связь.

Бах: Нет никакой связи...

Лаэртский: А, то есть просто...

Бах: Ноу релэйшен. Нет.

Лаэртский: Ага-а... но, всё-таки, я думаю, что за неделю до посевной...

Орлов: На покол льда её надо.

Лаэртский: Ну, на покол и расчистку, то есть если да...

Орлов: Причём, ты знаешь, сейчас новая технология, поскольку, в общем, с эксгибиционизмом и прочими женскими проявлениями бороться стало уже совсем бесполезно, поскольку часть, в общем-то, половых меньшинств, оно вообще как ренегаты обслуживает уже их, и, таким образом окончательно заморочив голову, снабжает их всяческими изделиями, как там верхней, нижней одеждой всякой и внутренней также...

Бах: У меня тоже есть точка зрения...

Орлов: Секундочку. Вот, значит, на покол льда как отпускают: одевают туфли на каблуках, и они там ходят и колют лёд ими самими.

Лаэртский: То есть - топчутся.

Орлов: Да, вот здесь вот было сегодня такое, происходило.

Лаэртский: Но также можно одевать им щиты всё-таки, потому что одни должны колоть, другие сметать.

Орлов: Они, правда, такие с фонарями немножко вышли из этого, из батона милицейского, ну, правда, все на каблуках.

Лаэртский: И все топчут.

Орлов: Им выдали там.

Лаэртский: Угу, не, ну это тоже, это тоже хороший метод. А вот по наступлению лета что тогда с ними будет? То есть, вы хотите оставить их без работы?

Орлов: Они асфальт портят, а потом кладут его опять осенью.

Лаэртский: Ну, класть-то другие должны. Не может класть тот, кто портит.

Орлов: Ну, не буквально они же.

Лаэртский: Тогда какой смысл в них-то?

Орлов: Пьяная баба, она каждый день ловится!

Лаэртский: А-а-а, ну тогда я понял.

Орлов: ...иной раз спущусь и вижу!

Бах: Вот зря вы так, я вам хочу сказать, в праздник тем более, зря. Вот вместо того, чтобы как-то приукрашать, возвышать образ... и так уж мы телевизор включаем и что мы видим? Это же ужас. А вместо этого вы могли бы рассказать чего-нибудь о женщинах хорошего. Вот вы говорите - меньшинства обслуживают; меньшинства слушают ваши передачи и потом идут шить унисексовую гомосексуальную одежду для женщин, которая не вызывает, в общем-то, ничего, кроме желания отправить её поколоть лёд или добыть денег куда-нибудь, в то время как мужчина может себе позволить расслабиться.

Лаэртский: Я могу рассказать историю про женщину-героя вообще.

Бах: Я предлагаю иначе как-то смотреть на образ женщины...

Лаэртский: Вот, я и другой образ...

Бах: Сделайте его женственным и вы спасёте часть человечества, иначе...

Лаэртский: Софьюшка!

Бах: ...Александр, у вас не будет внуков.

Лаэртский: Софьюшка, помните...

Бах: Потому что ваши дети станут гомосексуалистами.

Лаэртский: Помните ли вы женщину-героя, мать-одиночку, которая вот в сорок третьем году прикрыла собой аж два дзота - такая Юлия Ноготь?

Бах: Да-а...

Лаэртский: Сразу подряд - два дзота. Сперва на один прыгнула, потом на другой.

Бах: А они, кстати, были разнояйцевыми близнецами с Александром Матросовым и совершили примерно один и тот же подвиг, только в разных частях страны.

Лаэртский: Это, кстати, говорит о том, что насколько в то время эмансипация была обезглавлена, обеззнамлена - то есть, про него как-то всем известно, а про Юлию Ноготь - ничего не известно. Потому что, ну как это так - женщина-герой? Женщина должна лить снаряды, класть шпалы, но ни в коем случае ничего такого... (Орлову) А что вот ты там увидел? Какие чертежи ты там разглядываешь?

Орлов: Я... древний манускрипт с описанием как раз прогнозов на нынешнюю эпоху, и здесь, конечно некоторые ошибки содержатся, но, в общем, всё правильно.

Лаэртский: Знаешь, кстати, тут такое пришло сообщение: "Большинство вас слушают и не вникают". Но это говорит о некоторой неподготовленности, неначитанности, вот, и о том, что у большинства отсутствует просто... м-на... э-э... образование.

Бах: Одежда.

Лаэртский: Ну, конечно, все же слушают нас голые, безусловно, щас на дворе ночь; кстати, вот ты сказала об эксгибиционизме, ты же с намёком, ты же не просто так. Если сейчас, например, ты... вырасти у тебя глаз в приёмнике в любом, который стоит где-то дома, ты увидишь перед собой очень много голых людей, которые сидят тупо и смотрят на этот приёмник, откуда льётся твой голос. Эксгибиционизм!..

Орлов: На самом деле, эти вопросы приходят из тех точек, в общем-то, удалённых уголков, где скрэмблеры, они уже поднаторели знаешь как искажать действительность? То есть то, что мы говорим, оно уже ни в какие ворота не лезет.

Лаэртский: А есть вообще день спортсмена у нас?

Орлов: М?..

Лаэртский: М?..

Орлов: Да, день космонавта - это и есть день спортсмена. Это раньше был день прыгуна в высоту, день...

Лаэртский: Послушай, я вот... день... я хотел сказать вот ещё что - что эти женщины, которые занимаются толканием ядер, кегель там и других тяжелых предметов куда ни попадя на дистанцию, они же выступали с демонстрацией, что, дескать, мы требуем отмену всяческих женских дней, то есть они были в основном...

Орлов: Ты знаешь, чем больше они об этом говорят, тем как-то они больше акцентируют внимание на том, чтоб дали им вот это равноправие.

Лаэртский: Безусловно, безусловно.

Орлов: Даже больше, чем равноправие, дали даже больше!

Бах: Да по-моему, это же вчера всё было, сегодня уже все домой хотят.

Лаэртский: Так вот вы посмотрите сами!

Орлов: А теперь домой хотят.

Лаэртский: Всё правильно, но они же находятся в безвыигрышном положении. Вот ты сказал, что прыгает она выше всех. Там, выше всех прыгнула, к примеру, но всё равно её перед этим и после этого накормят слаще всех, вот в чём дело. То есть она вроде прыгнула выше всех, она, считай, Гагарин, да... она, считай, победитель, с большой буквы Победитель. Но даже после этого ей всё равно положат...

Орлов: На конце большая буква.

Лаэртский: Да. Даже после этого ей положат бОльшую ногу в миску в эту и похлёбки дадут больше, а всё почему? Потому что она женщина. То есть, беспроигрышное положение. То есть хорошо, она уже готова, уже все сидят ждут, щас поя...

Орлов: ...в некоторых местах бывает так вот, что... насчёт прыжков этих в высоту ты прав.

Лаэртский: Но я предлагаю, что им нужно прыгать в высоту из положения стоя хотя бы. Чтобы как-то удивлять действительно. По той причине, что... почему, например, если он прыгнет в высоту, вот он стоит щас, он прыгнет в высоту, и она прыгнет в высоту; предположим, они прыгнут одинаково; так тут давай замерь, у него ляжки худей, чем у неё, почему бы ему прыгать выше? Естественно, он должен прыгнуть ниже по всем вообще параметрам. Но всё равно она будет Гагарин, а он, извиняюсь...

Орлов: На самом деле это не зависит совершенно от их способностей и от их веса. И от ляжек тоже.

Лаэртский: От пола зависит! От пола, нет?

Орлов: Нет, а зависит от того, как относится к ним люди, которые их запускают туда. В общем-то, эти два стартёра, которые придают ускорение начальное, насколько они относятся к ним хорошо или плохо, настолько они их и зап...

Лаэртский: Не, ну а тут опять! Понимаешь, это я не случайно сказал. Естественно, что они, поскольку они обладают мужскими половыми гормонами, они относятся к ней более предвзято: с одной стороны, они её боятся ушибить, как-то кинуть так куда-то не туда... с другой стороны, кидают её сильнее; они воле-поневоле подыгрывают к ней. Вот ты сам же знаешь, когда в грузовике ты едешь на уборочную, рядом девка сидит.

Орлов: Не-ет, я с девками на уборочную не люблю ездить.

Лаэртский: Ты же как? Ты же её двигаешь бережно попой, так, чтоб сексуально. А поди рядом с тобой меня посади - ты же меня забодаешь бедром своим, у тебя же на бёдрах рога! Растут, чтоб бодать.

Орлов: По поводу прыжков и поездок в грузовике. Ты знаешь, что это объединяет их, в общем-то, одна идеология. Человечество, как известно, имеет некоторую относительность с... э-э... так скажем...

Лаэртский: Имеет! Да!

Орлов: ...с фауной. То есть, вот, например, существуют люди пернатые, так скажем, да, потом существуют там рыбы-люди, так вот как ты думаешь, млекопитающие, рогатый скот...

Лаэртский: Да-а-а!

Орлов: ...скажи, по твоему мнению, по такому, по-обывательскому, по-дебильному, по-простому, вот эти вот прыгуны - это кто? По идеологии?

Лаэртский: Скоты! Да скоты!

Орлов: Нет, это рыбы! И запуск их осуществляют вот эти вот люди, которые, в общем-то... ну, ты представляешь, как рыбу бросает вообще? Будь здоров! Она летит; у неё совершенная обтекаемость, у неё там совершенно другая геометрия, и она, пока летит, высыхает и падает, оттуда и пошло...

Лаэртский: Кстати, ты очень нетактично сейчас сказал, потому что, например, с точки зрения рыбы геометрия у тебя другая, а она-то считает, что у неё нормальная. Ты подумай, если она прыгнет...

Орлов: Ну, если она пасть не будет разевать, но если пасть открыла...

Лаэртский: Ну-у-у, что же, она тогда обветрится вся.

Орлов: ...нужно жабры тоже открыть, тогда будет определённая...

Лаэртский: Всё надо открыть.

Бах: Можно я вас верну?

Орлов: Он срисовал и...

Лаэртский: Щас, подожди, щас... Так послушай, хорошо, это ж зависит, опять же, от того, с какого момента она вылетает, потому что бывает как? Что они затаятся и вылетают с поднятого какого-то, то есть когда он разглядывает. Это не те, это - дура. А вот те, которые так вот сами по себе, сами, то есть это их влечёт. А их влечёт, значит, они подходят с определённым вкусом к этому, понимаешь? Я, например, пробовал так же - дай, думаю, я вот это вот как выпрыгну! Не выходит. Вроде я-то - царь! А не выходит.

Орлов: Царь-птица.

Лаэртский: Да. А не выходит, понимаешь? Но, мало того, тут ещё какая ситуация: эти-то сразу пикируют, те, кого ты назвал, и их хватают. То есть, их прыжки вот эти показательные, глупые с точки зрения природы - популяции не помогают...

Орлов: Это кто когти на ногах выпускают.

Лаэртский: Только когти, и всё.

Орлов: Не следит за этим.

Лаэртский: С другой стороны, они таким образом корректируют развитие другого вида, который их хватает.

Орлов: А крупных можно угадать по помёту, сам понимаешь.

Лаэртский: Да-а, да-а...

Орлов: Они оставляют за собой.

Бах: И что же это вы, каждые выходные в этом ключе?

Орлов: Нет! Это всё, опять же, вводная к тому, что...

Лаэртский: К основной теме.

Орлов: ...что вы сегодня написали нам в заявке этой.

Бах: А то я же вот слушала уже десять минут...

Лаэртский: Ну, я, ладно, я, если позволите, вернусь к основной теме нашей беседы, хорошо. Вот мы едем, да? На посевную. Хорошо. Представь себе, что она слезает, ты же ей руку подашь!

Бах: Да вроде зима сейчас.

Лаэртский: Но всё равно мы о посевной. Ты же руку ей подашь.

Орлов: Мы об озимых говорим, а они же зимой сеют.

Лаэртский: А чё ты ему скажешь? Чё ты застрял, чё ты застрял там? Ну, слезай, чего ты там?

Орлов: Так они из машины прямо засевают.

Лаэртский: Они сыпятся просто оттуда. Вот видишь как? Это называется - соседство.

Бах: Я думала, вы что-то на злобу дня хотите...

Лаэртский: Слушай, я вот чего помню: еду я однажды, да?

Орлов: Ну.

Лаэртский: А там народу - битком в метро, ну, вообще не протолкнуться, ну, очень много. И одна - раз ко мне так и вот сиськами ко мне прям припёрлась такая и стоит. Поди ко мне мужик сиськами припрись - я бы сказал: "Ну-ка ты, козлина, отодвинься!" Вот, а она-то стоит, понимаешь, и так: "Извините, я вас не прижала?" Я тут так возьми да и брякни, говорю: "Да что вы, разве такой груз может быть неприятен!" Я тогда был не женат, верней, как раз промеж расперды, между тремя. Вот, то есть понимаешь, о чём речь? То есть в данном случае эта помеха - не помеха. Да, но я вот чего хочу сказать: а наоборот представьте, что она стоит, и я тут к ней-то раз и прижмусь - она что будет? "Мерза-авец, туда-сюда"... чего ей - неприятно, что ли? Ей не менее приятно! Теперь, опять же, две их возьмём. Вот если две их, прижим такой произойдёт, да? Они ведут себя лояльно, они, видите ли, подружки-панибратки, они, видите ли, понимают, о чём разговор.

Бах: Ну, да...

Лаэртский: Чё?

Бах: Но больных людей тоже много в метро ездит.

Лаэртский: О-о-очень много, да, о-о-о-очень много!

Бах: Знаете, иной раз даже и не поймёшь, с какой целью прижимается; к вам, хорошо, с понятной целью прижалась, а бывают же, знаете, разные люди самые.

Орлов: Угу.

Лаэртский: Ну вот, что-то Андрей, я вижу, хочет сказать. Да, мы слушаем. Видимо, по поводу всё-таки высадки и соседства.

Бах: Можно я всё-таки вопрос задам?

Лаэртский: Нет, почему тогда коммунальное соседство? Есть понятие соседство промежуточное, да? Ну, скажем так, соседство косвенное, например, они находились в одной комнате, они коснулись, да? Их как то-о-оком стукнуло, да? Вот. А бывает коммунальное соседство, то есть живут бок о бок рядом, а не бьёт током, а?

Орлов: Не бьё-о-о-о-от.

Бах: Ой, это ж, вы знаете, вот не знаешь, где этот кризис отразится вообще... А я хотела всё-таки насчёт подарков спросить.

Лаэртский: Да?

Бах: Может, вы всё-таки что-нибудь предложите, потому что завтра и послезавтра наверняка будет много людей предлагать, навязывать свои подарки; может быть, в качестве защитных что-то вы сможете предложить, раз уж вы все сюда пришли?

Орлов: Я думаю, что землю для засадки цветков надо дать.

Бах: Кому?

Лаэртский: Даже не цветки это называется, а это...

Орлов: А?

Лаэртский: По-другому она называется, рассада!

Орлов: Ну, одним словом, землю нужно всем дать.

Лаэртский: Землю. Землю.

Орлов: А требовали-то давно уже.

Лаэртский: Каждой женщине надо по земле. Ну, вообще давайте так посмотрим. У кого больше чувство собственности развито? У женщины или у мужчины, это всё лажа, что кулаки там, Будённый там, это самое, этот, Феликс Эдмундович...

Орлов: Заводы дать...

Лаэртский: Ну чё, да... бабы, они собственники. Например, чё у нас было, да? Едем мы. Павлов Посад; самосвал застрял здоровый. Ему хоть бы хны, он ушёл и всё, он пьяный, ушёл, самосвал пропадает, там бензопила лежит, планшет, всё лежит. А баба вернулась, сама вытолкала и увезла. Кто после этого скажет, что она не собственница?

Орлов: Ну, вы к нему доехали?

Лаэртский: Доехали потом, подожгли там всё, чего могли, но уже поздно было; речь-то идёт о другом, что вот откуда проблема кулачества!..

Бах: Она радеет, радеет за имущество просто.

Лаэртский: А это и называется - кулачество, собственничество... гипертрофированное, с позволения сказать, собственничество.

Бах: Ну это вам хорошая, домовитая попалась.

Лаэртский: А бывают какие?

Бах: А бывают, знаете, вот...

Лаэртский: Ну ещё скажите, Софья, что всё раздаст, до последнего яичка из дома вынесу, да?

Бах: Нет, не раздаст! Увидит - муж пьяный, и тикать по своим делам, знаете, вот те, о которых вы в предваряющей части говорили, они ведь именно такие. Муж спит, а она побежала.

Лаэртский: Не, ну, это, скорей всего, это творческих концеФсий. Ну или этих...

Бах: Кто?

Лаэртский: Тётки, кто, вот эти. То есть, дескать, он же меня не понимает, он напился, то есть "Мой-то опять зАпил," - она говорит по телефону. - "А ты как?" - "Да сегодня спектакль удачный был. А у тебя чего?" - "А я и выйти не могла, потому что мой напился, я уж не знаю, что с ним будет, там, плохо ему сейчас будет или чего там с ним" - "Ну ты бы, говорит, там бабушке позвонила..." - "Да мне уж, говорит, сты-ыдно перед бабушкой, стыдно уже! Бабушка-то думает, что всё, щас уже... куда там это... бабушка... бабушка терпеть его не может. Да он проснётся - бабушку убьёт. Да и бабушку кормить надо, бабушка под себя уже ходит вон вторую неделю". Ну куда деваться ей? А? Спектакль сорван, этот - пьяный.

Бах: И ведь обычная, правда же, картина?

Лаэртский: Обычная картина.

Бах: Обычная, вот я вам и говорю: вы женский образ как-то украшайте и возвышайте, потому что иначе ж забежит...

Орлов: Да мы его возвысили; вот я, например, дал историческую справку. Куда уж выше? Какая она... какова она была...

Бах: Ну, вы справку-то дали, а далее вы что предлагаете? Пусть идёт в свой собственный день там каблуками лёд раскалывает, чтобы мужчина к десяти пошёл уже на работу по чистой тропе - это куда ж годится-то?

Лаэртский: Я говорю!..

Орлов: Я считаю, чтобы каждой бабе по цветку досталось или по несколько, нужно, в общем-то, возродить эту традицию - по крайней мере, какой-то организовать женский не то что день, а вот женский год, чтобы вокруг там, например, одной бАбищи там, например, собралось сколько надо, как в доисторические времена было, и в-вот они чтоб колобр-родили там вокруг неё и цветки ей дарили и всякую-всякую га... ну, всё что надо.

Лаэртский: Да, всё чё ни попадя.

Орлов: Одним словом, я думаю, таким образом так вырастим таких ба-а-а-а-абищ!

Бах: Ты всё с иронией, я полагаю. А ведь если, действительно, это не проводить в жизнь, как вот вы чем щас занимаетесь? Сидите, понимаете, и в женский день обсмеиваете эту самую вот женщину.

Орлов: А я вот полагаю, что нужно всё-таки, помимо округления там восьмёрочного такого, существует день женщин, а это неправильно. На самом деле должен быть день там тёток, день девушек, день...

Лаэртский: Да-а, да-а!

Орлов: ...жены, день второй жены, день третьей...

Лаэртский: А то что это такое, понимаешь - женский день!

Бах: День любовницы...

Лаэртский: Женский день! Что это такое?

Орлов: День девочек, день, там...

Лаэртский: ...полудевочек.

Орлов: ...старух каких-нибудь...

Бах: День старушки! Хорошо...

Лаэртский: Да, да... а то, понимаешь, тут...

Орлов: День бабки, день тётки там и так далее.

Лаэртский: Собрались все там, сидят...

Орлов: И, короче, все... Не-е!!

Лаэртский: Пусть по очереди.

Орлов: Надо уже всё-ё давно упорядочить, чтобы они все с цветками ходили!..

Лаэртский: А то бред просто какой-то, конечно. Приходит тут, понимаешь, да, с клипсами, морда накрашена - я, говорит, царица-лебедь... Я говорю: "Ты, говорю, лебедь!.. Ты, говорю, ты посмотри на себя-то, чучело! Какая ж ты, говорю, лебедь-то!" Ведь она ж пришла, она ж уверена, что она лебедь. Я говорю: "Цыганская ты баронесса ты," - говорю.

Бах: Похоже, вас не сдвинуть.

Лаэртский: А ненависть-то какая у них друг к другу, ой!.. Ну, ты помнишь, да? Вот это, чё было.

Орлов: Да-а...

Лаэртский: Если уж битва, так битва. Это уже потом в грязи типа стали - давай, в грязи, этот самый, рестлинг, кикбоксинг бабий там, то-сё, подъём грудями тяжестей - всё это потом уже окультурено. А то бьются! Это ж звери...

Орлов: На самом деле это нисколько не унижение, а...

Лаэртский: Не унижение.

Орлов: ...возврат вот к этому прототипу.

Лаэртский: Безусловно, безусловно.

Орлов: Некоторый мужик, он как бы зафиксировал в себе и не хочет отделаться.

Бах: А куда именно возврат? Я вот вам могу напомнить...

Орлов: К великой бабе.

Лаэртский: К первобабе, к первобабе.

Бах: ...эпоху римскую и греческую, когда...

Орлов: Да, там знаешь какую лепили бабу огромную?

Бах: Лепили, лепили.

Лаэртский: Но там была, там другой менталитет был!

Говорят одновременно.

Бах: А за удовольствиями ходили друг к другу.

Лаэртский: Софья, отнош... Софья, у них...

Бах: И рухнула ваша Римская империя!

Лаэртский: Так правильно...

Орлов: Нет, а, кстати, одна окаменелая баба вообще сформировала своим туловом, своим телесным болваном материк - об этом никто не упоминает, а это самая гигантская баба была.

Лаэртский: А то, что потом они облепили его и создали там, дескать, какую-то цивилизацию; да какая это цивилизация!

Бах: Но это единицы, единицы...

Лаэртский: Но это мощные единицы, это то же самое, что птички, которые выклёвывают из зубов крокодила что-то, могут сказать: да мы - цивилизация! И угрожать ядерным оружием другой какой-то, то же самое. А вот пример - гигантская баба. Это даже зубья гигантская баба, а более гига...

Орлов: Великая.

Лаэртский: Великая. А они-то где? Они в голове большей бабы, понимаешь?

Бах: Правильно. Вот это хорошие примеры.

Лаэртский: Хорошие.

Бах: Да, это вы правильно сказали вот, иначе же вот... понимаете, что... что такое средства массовой информации? Вот вы, видимо, Александр, даже отчёта себе не отдаёте. Вас слушают пятнадцатилетние мальчики, шестнадцати, которые учатся...

Лаэртский: Причём, заметьте, голые.

Бах: ...сегодня... да, голые, ночь потому что, два тридцать два вот на наших часах; вот они слушают. Далее у них путь какой? Они пойдут учиться в текстильный институт. Ну, например, какой-то небольшой процент. И далее они будут пошивать одежду, вот, а образ женщины из ваших радиопередач у них сформировался какой? Жуткий совершенно! Представьте себе, что они лишены других средств информации массовой, они не читали ничего, они только смотрят телевизор вот с этими тремя женскими передачами, где вот совершенно необыкновенные женщины выступают, и слушают вас, как...

Лаэртский: Это ж повтор, вот ты мне объясни, Софья!..

Бах: ...единственный источник.

Лаэртский: Вот скажите, скажите...

Бах: И для кого они пойдут пошивать платья, скажите!

Лаэртский: Сама-то смотришь? Сама-то смотришь?

Бах: Я всё смотрю, я на ставке, я вынуждена смотреть всё.

Лаэртский: Вот и скажи! Вот слушай, да, вот... Софья, Софья, подожди. Хорошо, вот эти три, которые сидят - они одни и те же. Как я ни включу, одни и те же героини. Что у нас, баб, что ли, умных не хватает или красивых? Они уж там состарились! Уж их уж, наверное, выносят вместе с этими стульями, потому что они оторваться не могут - прилипли там. Это что же такая за узколобость? Ну не может одна и та же, вот эта - "Я всё сама", с одной героиней три года. Ну, ладно эта, которая всё выспрашивает, дурочкой прикидывается, ладно, работает. Но эти-то две одни и те же!

Бах: Она не дурочка. Она журналист...

Лаэртский: Ну, извините...

Орлов: Вы что? Вам этот текст кто писал?

Бах: Да... вот. Ну что ж...

Лаэртский: Ну что? Может быть, послушаем, кто чего-нибудь спросить хочет? Давай послушаем, спросить...

Бах: Пойдёмте, может быть, в холл - там, по-моему, танцы начались.

Лаэртский: Нет ещё...

Орлов: ...кому-нибудь...

Лаэртский: Да? На танцы всё-таки? Или нет?

Бах: Ну, это, конечно, ваше дело, я бы сходила.

Орлов: Спляшем!

[ ... ]