Ссылка
Собачие люблю смотреть бега.
Чуть грянет выстрел - с топотом и лаем
Рванутся псы, клубами пыль вздымая,
И вот уже не видно не фига.
И хоть на миг развеется тоска:
То - выиграю, то - чуть проиграю...
В соседней ложе девушки зевают,
И зонтиками тычут в облака.
Но вновь и вновь землян тупые лица
Мне не дают забыть, что сотни лет
Моей звезды идет до сюда свет,
Что путь назад закрыт, и только в снах
Бродить теперь мне в парках и дворцах
Далекой галактической столицы.
Курган
Есть в монгольских степях одинокий курган,
А вокруг - лишь бескрайний ковыльный простор.
Говорят, погребён в нём могучий каган,
Часто слышал в степи я о том разговор.
Чередою столетья уносятся вспять,
А курган всё стоит, словно вечность сама.
Но решил я однажды его раскопать,
Чтоб узнать, кто нарыл эту кучу дерьма.
И ночною порою, разрыв тот курган,
Различил я в луче фонаря своего
Полустертую надпись: "Елюй Амбагань",
И я вспомнил историю жизни его.
Был силён он и смел, и красив, и умён,
Было тысяча жен и коней у него,
И старейшины сотни киданьских племён
На собраньи каганом избрали его.
Пировал Амбагань от зари до зари,
И вино и кумыс изливались рекой,
И дрожала скала, когда он говорил,
Трепетала страна под могучей ногой.
Он восставшие страны в крови потопил,
Так что те уж ни разу восстать не смогли,
И смирился калмык, дань кореец платил
В королевстве далёкой восточной земли.
Но всему есть свой срок, и скончался каган,
Вместе с тысячей жён отошел в мир иной.
Над могилой его был насыпан курган,
Что до неба достал непокорной главой...
Так стоял я, и ужас сковал мою плоть,
И как чёрные призраки бури ночной
Тени прошлого встали тогда предо мной
И не в силах я был этот страх побороть.
И лопату я взял, вновь засыпал курган.
Всё оставив как прежде, уйти я готов.
Спи спокойно, великий Елюй Амбагань,
Пусть твой царственный сон не тревожит никто!
Лето
Покрылись улицы асфальтом,
Гудят электропровода,
И облаков прозрачная гряда
Легко проходит сквозь их пальцы.
Вязь смрадных улиц привокзальных
Вновь станет чистою, когда
В рассветный час по городу стада
Машин проедут поливальных,
С лица его смывая без следа
Прожитый день, как отпечаток сальный.
Бог солнца вновь сойдёт с ума,
Наполнит мысли душным ядом
И опалит своим безумным взглядом
Людей, деревья и дома.
Его тяжёлая стопа
Раздавит город полднем знойным,
И из метро, как из отверстий гнойных,
Польётся потная толпа.
А вечер хлопнет дверью, уходя,
На пыльный город спустится гроза,
Дома зажгут свои кошачие глаза,
Но их закроет пеленой дождя.
Marie-Antoinette
Несется вскачь карета
Марии-Антуанетты.
От гибельной угрозы
Приходится бежать
Французской королеве:
И едет она в гневе,
То ударяясь в слёзы,
То принимаясь ржать.
Сквозь зубы шлёт проклятья
Восставшему народу,
Наследнику-уроду,
Судьбе и королю.
И молит Бога тихо:
- Пошли им смерть и лихо!
- Верни мне власть и платья!
- Я так себя люблю!
Она кричит вознице:
- Гоните что есть мочи!
Попасть она не хочет
В объятья палача,
И ускользнуть стремится
Из клетки, словно птица,
К спасительной границе,
По Франции скача.
Но впереди застава.
Нельзя проехать справа,
Нельзя объехать слева,
Вообще никак нельзя.
Погибель - всякий знает -
Всегда подстерегает,
Не только королеву,
Но каждого ферзя.
Визжит Антуанетта:
- Я не Антуанетта!
- Вив лё руа и Раста!
- Пустите же меня!
Но злые коменданты
Кричат ей: - Бис! - Анданте!
- Но пасаран! и - Баста!
И садят на коня.
Везут её в Бастилию,
Где всё покрыто пылью,
И где деньки придется
Отныне ей считать.
Она ж грустит по балам,
И мажет стены калом.
Ей хочется ругаться
И молнии метать.
Приносят ей газеты
Но глаз Антуанетты
Увы, понять не в силах
Расплывшийся петит.
Она их не читает,
И в клочья разрывает,
Ведь каждый из Зоилов
К ней злобою кипит.
И вот собралась Тройка -
Дантон, Марат и бойкий
Сам Робеспьер, весь в пене,
Присел на край стола,
И зачитал гнусаво
Свой приговор кровавый:
"За блядство, гос.измену,
Разбой и все дела"...
Но тут, прочтя молитву,
Сказала Маша дерзко:
- Не признаю ваш мерзкий,
А только Божий суд!
И вот уже на плаху
Волочат нашу Маху
И свой топор, как бритву
Заточенный, несут.
Дантон потупил брови
Чтоб не увидеть крови,
А Робеспьер бесстыдно
Глядел на казнь, свинья.
Но не было им видно,
Как ангел высь покинул,
И душу Маши принял,
И утащил ея.
Дайте бубен в руки...
Города застывшая громада,
Небеса, как мятая постель...
Снова целый вечер слушать надо,
Как гудит за окнами метель.
Пьянок суета и скука будней -
Как две гири на моих весах.
Дайте в руки мне шаманский бубен,
Я уйду в таёжные леса.
Средь берёз и клёнов пожелтелых
Ждет меня весёлое зверьё.
Может, там найду себе я дело,
Странное призвание моё.
Колдовство и заклинанье духов -
Мутный ключ из глубины веков -
Темную шаманскую науку
Я сумел бы перенять легко.
С бубном, в шубе меха горностая
Танцевать ночами при луне -
Если уж не эта жизнь простая,
Я не знаю, что ещё по мне.
Сбросить груз сомнений безнадёжных,
Выбрать путь и мудрый и прямой,
Ворожить, лечить народ таёжный,
А однажды лютою зимой
За бессилье перед мором новым
В племени каких-то удэге,
Быть изгнанным без огня и крова
Замерзать в заснеженной тайге.
И не нужно ни креста, ни гроба,
Коль из снега мягкую постель -
Так ли важно, под каким сугробом -
Мне сготовит добрая метель.
Лучше все, чем муть столичной скуки,
В копоти и дыме небеса.
Дайте, черти, старый бубен в руки -
Я уйду в далёкие леса.
|